Аналитический Центр "Разумные Решения"

Аналитический отдел «Prudent Solutions».

Центральная Азия, как известно, являет собой зону столкновения перекрестных интересов геополитических держав как глобального, так и регионального уровня. Это делает регион очень неоднородным и способствует дальнейшей дефрагментации политико-экономического пространства. Неравномерность распределения природных ресурсов, географического положения вносит определенные коррективы в политические курсы центральноазиатских стран и, как следствие в специфику межгосударственных отношений внутри региона и с третьими странами.

Ретроспективный анализ показывает, что особенность межстрановых отношений в ЦА стала обретать свои контуры с развалом СССР, который стал ключевым геополитическим событием и обусловил открытость ранее закрытым внешнеполитическим векторам. Описывая отношение стран ЦА к этим векторам, необходимо сделать оговорку, которая сводится к имеющимся внутрирегиональным проблемным вопросам, влияющим на внешнюю политику республик.

В первую очередь, это касается связки «вода – границы – земля». Во многом, эта связка проблем является ключевой и обуславливает возникновение вытекающих отсюда других проблем. К примеру, споры по до сих пор неопределенным границам в Ферганской долине, на стыке Кыргызстана, Таджикистана и Узбекистана создает обострения межэтнических проблем, роста оголтелого национализма, а также способствует развитию как прямых, так и непрямых угроз системе региональной безопасности. Так, в 1999-2000 гг. призрачность государственных границ в Ферганской долине привела к прорыву исламских радикалов и так называемым «Баткенским событиям». В свою очередь, официальный Ташкент заминировал участки госграниц в том числе спорные участки с Кыргызстаном и Таджикистаном, что привело к регулярным подрывам мирного населения. Это позволяет говорить о росте милитаризации в регионе. На их фоне растет влияние транснациональной преступности, промышляющей контрабандой, трафиком оружия, наркотиков и людей.

Водно-энергетические вопросы и водопользование в целом, как известно, определяет социально-экономическое развитие, особенно в условиях доминирующего влияния сельского хозяйства в Ферганской долине и ЦА в целом, определяет национальные интересы стран. Разные национальные интересы направленные на развитие гидроэнергетики и строительство крупных ГЭС (Кыргызстан, Таджикистан), а также на развитие ирригационного водопользования и неизменения существующей системы водопользования (Узбекистан, Таджикистан, Туркменистан) определяет линию разлома региональной политики. В этой связи, Узбекистан ставит во главу угла недопущение строительства ГЭС в верховьях Амударьи и Сырдарьи, которые позволят изменять объем поверхностного стока этих рек и занимает жесткую позицию. Тот факт, что водно-энергетические споры приводили к спекуляциям Ташкента по поставкам газа и электричества в КР и РТ, транспортной блокаде и повышения градуса между странами Ферганской долины, которые являются следствием водной проблемы, дает повод говорить о первостепенном значении водного вопроса для Узбекистана. Приход к власти Ш. Мирзиеева, несмотря на его заявленный курс по гармонизации отношений с соседями, не позволяет говорить о том, что национальные интересы Узбекистана в вопросе водопользования будут игнорированы. Внешнеполитическая столкновение нижних и верхних стран, которое концентрируется на контроле региональных водных ресурсов будет продолжено и в последствии. А позиция Узбекистана говорит о том, что может быть изменена тактика, но не стратегия узбекской внешней политики. Ташкент традиционно не склонен к диалогу, если его интересы не учитываются.

Третий и не менее важный аспект – противостояние Казахстана и Узбекистана за лидерство в регионе. Причем, при каримовском Узбекистане было довольно очевидно каким образом страны делят Центральную Азию: Узбекистан был военно-политическим лидером, в то время как Казахстан занимал место экономического локомотива. Теперь, новый узбекский лидер всерьез задумался о том, что бы нарастить недостающую экономическую составляющую для полноценной региональной гегемонии. Об этом свидетельствует наращивание объемов торгово-экономических отношений Узбекистана с внешним миром, а также политического сотрудничества с прежне отодвинутыми на задний план векторами (к примеру Турция).

На сегодня основное сотрудничество стран Центральной Азии приходится на Россию, Китай и США, в меньшей степени ЕС. Необходимо сделать оговорку в данном случае: Европейский Союз активно сотрудничает с Казахстаном и является крупнейшим иностранным инвестором в казахскую экономику [1]. Брюссель этим взаимодействием доволен и не стремится переделывать казахстанское внутриполитическое поле для упрочнения своих позиций. При этом, ЕС, по всей видимости, отталкивается от соображений, что дестабилизация Казахстана может грозить срывом договоренностей и не нагнетает демократические реформы в стране, предпочитая сконцентрироваться на энергетическом взаимодействии. Сотрудничество EC с остальными странами ЦА строится по иному принципу, больше склоняющемуся к проектной деятельности.

Китай – страна, притяжение к которой растет в геометрической прогрессии с каждым годом на протяжении последних 15 лет. Приоритеты стран ЦА в аспекте центра экономического притяжения сместились от России к Китаю. Поднебесную невозможно игнорировать ни как крупного производителя с которым выгодно торговать, ни как политического гиганта, отношения с которым лучше не портить. Это было особенно заметно на урегулировании территориальных споров по границам в первые годы независимости республик ЦА.

Влияние Китая на регион больше склоняется к проявлению «мягкой силы» через финансово-экономическую привязку (кредиты, гранты, строительство, малый и средний бизнес и т.д.) с постепенным проникновением в политическую плоскость, от которой китайская сторона всегда пыталась воздерживаться. Мягкая сила КНР в ЦА объясняется традиционной политикой невмешательства, а также нежеланием раздражать Россию, воспринимающую ЦАР как зоной собственного влияния.

КНР стало уделять много внимания вопросам безопасности не только в рамках многосторонних институтов, но и в двусторонних отношениях. Последний саммит ШОС является тому показательным примером. Во многом это объясняется трансформацией системы международных отношений и агрессивным поведением западных демократий в отношении восточных авторитарных режимов. Постепенное смещение революционных настроений на восток (от стран Магриба к Афганистану), сопровождающихся военными действиями, определяет средне- и долгосрочные приоритеты внешней политики КНР. Пекин вынужден организовывать превентивные меры со своей стороны (равно как и Россия, Иран со своей) и сосредоточивать внимание на ЦА с целью стабилизации режимов и обеспечения своих интересов в нераспространении протестных настроений в СУАР.

Страны ЦАР стремятся к сотрудничеству с КНР по очевидным причинам: это несет в себе экономические выгоды и оставляет за собой осязаемые результаты сотрудничества в реальном секторе, в отличие от торговли «политикой» с США. Тем не менее, центральноазиатские власти осознают всю тяжесть перспектив полноценного сотрудничества с КНР, которое наблюдается во взаимодействии Китая со странами Африки. Китайская сторона создает своего рода геополитическую монополию посредством своих мягких подходов и вытесняет страны Запада из африканского континента [2]. Пример Таджикистана и Туркменистана, которые отдали предпочтение китайскому направлению вместо диверсификации своих внешнеэкономических связей, очень показателен. Туркменистан пребывает в экономическом кризисе из-за своих обязательств, Таджикистан стоит перед долгосрочной угрозой потери части суверенитета в Горно-Бадахшанской автономной области (которая и так оппозиционно настроена) под влиянием Китая. Тем не менее, высокая платежеспособность КНР существенно облегчает выбор в пользу китайского вектора, но усложняет внешнеполитические курсы стран ЦА в перспективе.

В контексте ключевых межгосударственных проблем ЦА, описанных в начале, можно отметить, что Китай стремится к равноудаленной позиции в отношении партнеров. Однако очевиден приоритет двусторонних отношений, нежели многосторонних. Узбекистан и Казахстан являются приоритетными векторами в силу своего потенциала. Отмена строительства газовой ветки из Туркменистана в Китай через территории Кыргызстана и Таджикистана была продиктована принципиальным несогласием Ташкента, с которым Китаю пришлось считаться. В этой же связи, КНР пока не участвует в развитии гидроэнергетического потенциала в Кыргызстане и Таджикистане. Во многом эта осторожность и обходительность китайской политики импонирует властям ЦА.

Российский вектор исторически является одним из главных в ЦАР. После распада СССР, промышленная, нефтегазовая инфраструктура и торговые пути были все настроены в российском направлении. Однако слабая Россия, пребывавшая в кризисе практически до середины 2000-х гг., обусловила частичное отмежевание политического пространства ЦА от Москвы. Очевидны были также усталость от советского наследия и эйфория от суверенитета в ЦАР. После прихода В. Путина изменились подходы к ЦА и регион был вновь обращен в орбиту приоритетов российской внешней политики, но политические условия были уже иные. Многовекторная внешняя политика стран ЦА стала ответом на изменяющиеся условия системы международных отношений и во многом сбалансировала политическое пространство региона. С другой стороны, сотрудничество с Западом и в большей мере с США в небогатых полезными ископаемыми странах неспособных обеспечить экспорт ресурсов, привело к охлократическим и революционным проявлениям. Это в свою очередь еще раз напомнило странам ЦА, что Россия несмотря на поведение «старшего брата» в действительности нацелена на обеспечение реальной безопасности и политической стабильности в регионе. Поддержка авторитарных режимов в этой конфигурации является как и необходимым обстоятельством, так и своего рода политической издержкой, которая «раздражает» оппозиционно настроенных слоев населения и негативно отражается на имидже Москвы. Напомним, что после революции 2010 г. в Кыргызстане, российские власти открыто возражали против перехода к парламентской форме правления.

После старта евразийской интеграции и эволюции интеграционного института (из Таможенного Союза в Евразийский Экономический Союз) влияние Москвы значительно укрепилось. Однако после возвращения Крыма и внедрения санкций, политико-экономическое положение России существенно ухудшилось. Дополнительной нагрузкой на российский бюджет стали военные действия в Сирии, отождествляющие собой альтернативный взгляд России и ее партнеров (КНР и Иран) относительно роли Запада в мировой политике.

Эти события привели к тому, что «выдавленные» из региона США и законченная антитеррористическая миссия в Афганистане вновь становится актуальной. Вашингтон уделяет пристальное внимание к Афганистану и стремятся возобновить и расширить свое военно-политическое присутствие в регионе. Однако это движение уже задействует не только нейтральные государства по отношению к РФ как Узбекистан, но и прямых союзников России по ЕАЭС в лице Казахстана. Оба региональных лидера дали согласие на использование своих территорий для транзита военных и невоенных грузов в Афганистан. Россия высказала свое недовольство Казахстану и заявила о недопущении американских военных баз на Каспии.

 В геополитическом противостоянии за ЦА Китай занимает немного дистанцированную позицию, позволяя России выступать в качестве «первой скрипки» в постсоветской ЦА в борьбе с США. Вашингтон и Запад в целом предлагает обществам ЦА свою либеральную парадигму, которая привлекает в основном оппозиционные круги, ратующие за отмену авторитаризма и установление прозрачности в процессе принятия решений. Поддержка гражданского сектора изначально была отличительной особенностью западных стран, который на сегодня является главной лоббирующей силой интересов США в регионе.

Отношение к США в регионе неоднозначное, но прогрессирующее, особенно у молодого поколения. В целом, страны региона осознают, что Россия (и даже Европейский Союз) в отличие от США действительно озабочена безопасностью в Центральной Азии в силу взаимозависимых систем безопасности, в то время как Вашингтон преследует обратные цели. Российские СМИ, присутствующие в регионе, оказывают существенное влияние на формирование общественного мнения. Это особенно заметно в условиях противостояния Запада и России.

К России тем не менее наблюдаются завышенные ожидания от стран ЦА. Историческая ответственность Москвы за регион сейчас представляется республиками региона как обязанность постоянного материального поддержания политической стабильности и экономического развития в большей степени из-за территориальной близости и желания России обезопасить себя. При этом, это постоянно подогревается различного рода политическими спекуляциями (как например отказ от кириллицы, выход из ЕАЭС, закрытие Байконура, вопросы русской диаспоры и русского языка, повышение платы за военные базы в Кыргызстане и Таджикистане и т.д.). Россия в свою очередь идет на политические уступки, списывает многомиллионные долги странам ЦА (в 2016-2017 гг. Кыргызстану 240 млн. долл. США (в январе 2018 г. – 488 млн. долл.), Узбекистану – 865 млн.), что вызывает недовольство у определенных политических кругов внутри самой России. Таким образом Кремль полагает, что после сделанных политических уступок необходимо ждать проявления лояльности к интересам России в каждой отдельной стране ЦА, но с каждым годом подобная прогнозируемость обходится Москве все труднее.

Таким образом, страны ЦА на фоне усиления геополитической борьбы за регион между КНР, РФ и США осознают возможность получения дополнительных финансовых вливаний за принятие выгодных этим державам политических решений. Это приводит к тому, что регион вновь становится неоднородным в плане притяжения к центрам силы, а многовекторность внешней политики становится актуальным средством достижения своих целей. В среднесрочной перспективе, по нашему мнению, необходимо ждать очередных успехов американской внешней политики в регионе. Кыргызстан, к примеру, может сделать «перезагрузку» двусторонних отношений с США в случае демонстрации уступок со стороны Вашингтона. Конечно, не резонно говорить о том, что отношения сразу повлекут за собой полномасштабное военно-политическое сотрудничество, однако сигналы со стороны общественности к нормализации отношений с США уже поступают. Аналогичного поведения следует ждать от КНР, реализующего свой проект «Один пояс – один путь». Тем не менее главные геополитические споры начнутся после реального участия в проблемной связке «вода – границы – земля», где наиболее вероятный аспект сотрудничества является гидроэнергетический сектор, способный существенным образом влиять на политические позиции Узбекистана и Казахстана.

Аналитический отдел «Prudent Solutions».

Ссылки:

1. Делегация ЕС в Казахстане. За период 2000-2014 гг. Валовые инвестиции ЕС составили 104 млрд. долл. США. URL: https://eeas.europa.eu/delegations/kazakhstan_hu/14454/Казахстан%20и%20ЕС
2. М. Потапенко, В. Холина, А. Шолудько «Рост экономического присутствия Китая в Африке как угроза развитию российско-китайских отношений». «Региональные исследования;  №1 (39); 2013; стр. 4-11.