Аналитический Центр "Разумные Решения"

Молдобаев Атай

15-17 мая 2018 г. президент Узбекистана совершил свой официальный визит в США. Предыдущий визит состоялся в сентябре 2017 г., который был приурочен выступлению узбекского лидера на 72-ой сессии Генеральной Ассамблеи ООН, со сцены которой было озвучено видение официального Ташкента на актуальные вопросы региональной политики.

Визиту были даны сами высокие оценки обоими президентами, который призван стать «новой эрой стратегического партнерства между США и Узбекистаном». 

В ходе визита в США узбекский президент провел встречи с президентом США Дональдом Трампом, госсекретарем М. Помпео, министром обороны США Джимом Мэттисом, главой Всемирного Банка и др., обсудив с ними вопросы двустороннего взаимодействия. Вопросам геополитического характера и развития, прежде всего, военно-технического сотрудничества было уделено первостепенное внимание, в силу наличия планов США относительно Афганистана. Связанные с этим вопросы развития транспортно-логистической инфраструктуры также стояли на повестке дня, однако их детальному рассмотрению будут посвящены отдельные межведомственные переговоры в ближайшем будущем. Особых деталей официальные источники информации пока не раскрывают, в общих чертах описывая характер встреч.

Стороны по итогам визита подписали ряд документов, часть которых была направлена на расширение торгово-экономического сотрудничества между странами на общую сумму 4,8 млрд. долларов США. Отметим, что в преддверии поездки Ш. Мирзиеева в США, сумма контрактов, как их количество озвучивались в два раза больше – 40 документов и 8 млрд. долл. США. Однако была ли половина контрактов не согласована, либо цифры намерено были завышены остается большим вопросом.

Между тем, визит необходимо рассматривать не сколько с экономической, а с политической и геополитической точки зрения. Новым узбекским руководством были пересмотрены и приняты новые внешнеполитическая концепция и оборонная доктрина Узбекистана. Они заложили новый фундамент отношений со странами ЦА и предусматривают новую роль Ташкента в отношении региональной политики в Центральной Азии. Они, как известно, сводятся к установлению партнерских отношений со своими соседями и своего рода «пояса безопасности», направленного в свою очередь на решение проблем нестабильности в Афганистане. Сегодня очевидно, что на фоне проседания российской внешней политики, вызванного санкционной войной Москвы с Западом, высвобождаемое геополитическое пространство заполняется другими игроками.

Так, уместно будет вспомнить недавнее поведение ближайшего союзника России – Казахстана. Заблокированные Вашингтоном средства Национального Фонда в размере 22 млрд. долл. США, экстренная поездка казахстанского лидера в США, подписание контрактов на сумму 7 млрд. долл. США, солидная часть которых направлены на поставку Астане товаров американской промышленности, все это в совокупности стало своего рода «склонением» Астаны к соблюдению интересов Вашингтона через призму своих интересов. Казахстан дал согласие на транзит военных грузов США по маршруту Актау-Термез, а венцом проседания казахстанской политики стало голосование в ООН по российской резолюции призывавшей прекратить агрессию в отношении Сирии, в ходе которого Астана воздержалась.

Внешняя политика Узбекистана, как показывают факты, прагматичней казахстанской и изначально была направлена на дистанцирование от военно-политических и политических наднациональных объединений и надстроек. Ташкент несмотря на принцип «маятника» в смене своих внешнеполитических ориентиров до сих пор довольно умело лавирует среди центров силы и руководствуется прежде всего своими национальными интересами, что безусловно, является конкурентным преимуществом Ташкента.

Какие цели преследует Узбекистан в политической региональной расстановке ЦА, сотрудничая с США? Во-первых, очевидно, что узбекские власти руководствуются гегемонистическими амбициями, распространяющимися за пределы постсоветской Центральной Азии. Афганистан следует рассматривать как перспективного участника региональных процессов, однако с одной лишь оговоркой, что это участие будет находиться в постоянной координации с Узбекистаном. Узбекистан активно вкладывается в Афганистан не только в военно-политическом измерении, но также и транспортной, энергетической, сельскохозяйственной, торгово-экономической (по итогам 2017 г. товарооборот составил 617 млн. долл. США, из которых около 615 млн. долл. США приходится на узбекский экспорт) и других сферах. До выхода сил коалиции из Афганистана до 70 процентов всех грузов для американского контингента шло через Узбекистан. Таким образом, Узбекистан, очевидно, не собирается отходить от намеченной политики в отношении Кабула, но и развивать это направление. Конференция по Афганистану, прошедшая в Ташкенте в марте этого года, наглядно это доказывает. В перспективе, одно только водно-энергетическое измерение и совместная координация Афганистана и Узбекистана по этому вопросу может существенно усилить позиции узбекской дипломатии.

Во-вторых, афганское направление Ташкента гармонично отражается в геополитическом измерении и является своего рода «лакмусовой» бумагой для мировых центров силы, чем умело пользуется узбекское руководство. Узбекское руководство, как мы видим, поменяло тактику, но не свою внешнеполитическую стратегию, направленную на удовлетворение своих национальных интересов исходя из геополитической конфигурации (определяемой политикой США, РФ и КНР) в регионе. Ташкент осознает, что Россия сильно ограничена международным давлением (санкции и дипломатическое давление), военными действиями в Сирии, политическими разногласиями (не де-юре, а де-факто) в рамках ЕАЭС, что накладывает определенный отпечаток на эффективность Кремля в центральноазиатском направлении (в первую очередь в вопросах безопасности). Американский вектор призван уравновесить присутствие КНР в Узбекистане, хотя по нашему мнению, подобная логика будет напротив приводить к наращиванию присутствия как КНР, так и России. При этом это отразится на взаимном саботировании инициатив как с одной, так и с другой стороны. К примеру, заявления о поддержке Вашингтоном Северной распределительной сети (закрытая для транзита премьером РФ Д. Медведевым в 2015 г. через территорию РФ) в обход России, что в последствии, по нашему мнению, будет способствовать не только транзиту военных грузов, но трансформации ее в торгово-экономический путь. Каждая из стран имеет свои геоэкономические проекты в регионе. Узбекистан намерен переформатировать политическое пространство ЦА в свою пользу.

В-третьих, вовлечение Узбекистана и Казахстана в игру в многовекторность, приводит не только к пересмотру Россией своего места и роли в Центральной Азии, но также и другими странами региона. Бишкек, раздираемый политическим противостоянием нового президента С. Жээнбекова и экс-президента А. Атамбаева показывает нестабильность политической конфигурации правящей элиты, команды в целом, которая была сформирована не для передела политического поля Кыргызстана, а для преемственности политических решений. Узбекистан в данном случае замыкает на себе довольно большое количество спорных вопросов в Ферганской долине (вода, земля, границы, безопасность и т.д.), что допускает определенные спекуляции в отношениях с Бишкеком и Душанбе с целью склонения их к какому-либо выгодному для Ташкента, а также его геополитических партнеров решения.

Очевидно, что доминирование в политическом поле Центральной Азии с  попеременным успехом переходит от России к США. Китай остается за пределами этой игры, так как правила которые он навязывает всем акторам в ЦА беспрецедентны и не выдерживают конкуренции. Москва, по всей видимости, бессильна против того, что страны ЦА придерживаются многовекторной внешней политики. Это прагматичный выбор суверенного государства. Факты показывают, что экономическая «мягкая» сила Запада действует намного эффективней российской конфронтационной линии.

Между тем, сближение с Узбекистаном необходимо рассматривать через призму не только политики в Центральной Азии и взаимодействия региона с Россией, но еще шире. События в Армении, стратегического для России государства на Южном Кавказе и одновременно члена ЕАЭС, показали, что Москва занимает роль стороннего наблюдателя. Должность премьера, наделенного всей полнотой власти, должна была быть закреплена за экс-президентом С. Саргсяном, обеспечив тем самым преемственность политического курса. Однако, сейчас Армения также как и страны ЦА может встать на путь многовекторности открыв дорогу американскому вектору. Безусловно, говорить об этом сценарии рано, но учитывая довольно неоднозначные высказывания действующего премьера до его назначения о России, такой поворот событий не списывается со счетов.

Как финальный аккорд сценария, мы видим, что под угрозу попадает не только геополитические амбиции России, но главным образом Иран, который в случае присоединения Армении и Туркменистана к блоку государств, благоволящих к США, будет окружен проводниками американских интересов. Европейский Союз, обеспокоенный реальными вопросами безопасности и заинтересованный в завершении «ядерной сделки», на деле не может оказать конкуренции США, ведомой интересами глобального господства. Фокусы Вашингтона постепенно смещаются на Восток, от стран Магриба в «арабской весне» и Сирии к Ирану. Участники Совместного всеобъемлющего плана действий, из которого вышли США, поддерживают Тегеран в продолжении выполнения взятых на себя обязательств. Тем не менее обещанные Вашингтоном санкции (для всех стран ведущих бизнес с Ираном) если и не причинят серьезного вреда КНР, то для стран ЕС они представляют собой серьезный повод для размышления.

Какова роль Узбекистана в этом процессе? Сейчас, очевидно, что Узбекистан становится участником транспортно-логистического коридора для доставок арсенала, средств и грузов в Афганистан, которые в последствии могут быть использованы как для эскалации ситуации в Афганистане, так и постсоветской Центральной Азии.

Молдобаев Атай, заместитель директора аналитического центра «Prudent Solutions»