Аналитический Центр "Разумные Решения"

Атай Молдобаев

 5 декабря 2014 года (Архив)

Водно-энергетическое сотрудничество стран Центральной Азии берет свое начало со времен СССР и строительства в регионе главных гидросооружений на реках Сырдарья и Амударья. Разноплановый подход, демонстрируемый центральным руководством Союза, с профильным акцентом на развитие ирригации в странах нижнего течения, а также гидроэнергетики в верхних странах, определил, в сущности, механизмы и практику водного взаимодействия. Квинтэссенция водной практики, как известно, сводилась к приоритетному развитию сельского хозяйства и, соответственно, колхозов, призванных обеспечить продовольственную безопасность СССР, а также наращиванию экспортных мощностей. В связи с этим, Кыргызстан и Таджикистан были призваны обеспечить в первую очередь Узбекистан и Туркменистан, а также Казахстан бесперебойным и необходимым количеством воды для ирригационных нужд в летний период. Соответственно, зимой и весной, необходимо было аккумулировать воду в водохранилищах. Однако, такой подход в корне поменялся с обретением странами Центральной Азии независимости в начале 90-х и стал предопределяющим фактором в водно-энергетическом взаимодействии ЦА.

На современном этапе, водные вопросы, трансформировавшиеся с течением времени в проблему не только регионального, но и глобального масштаба, обуславливают новые тенденции развития двусторонних отношений Кыргызстана и Узбекистана. Национальные приоритеты двух государств в сфере освоения водных ресурсов, в целом, являются продолжением определенной советской властью генеральной линии. В связи с чем, доставшиеся в наследство инфраструктуры сельского хозяйства и гидроэнергетической отрасли по сей день формируют национальные интересы двух стран. Кыргызстан основывает свою позицию на подписанном в 06.10.1997г. Указе Президента Кыргызской Республики «Об основах внешней политики Кыргызской Республики в области использования водных ресурсов рек, формирующихся в Кыргызстане и вытекающих на территории сопредельных государств». Согласно этому документу официальный Бишкек ставит во главу угла использование водных ресурсов на своей территории с целью получения максимальных выгод. К тому же наряду с достижением взаимовыгодных договоренностей с другими государствами, Кыргызстан «имеет право на возмещение расходов по строительству, реконструкции и эксплуатации водохранилищ и иных гидротехнических объектов межгосударственного значения». Позиция Кыргызстана по сути осталась неизменной, с одной лишь оговоркой – присутствием геополитического фактора в гидроэнергетике КР. В отношении глобальных водных инициатив, постулаты которых принимаются на вооружение части международного сообщества, то Кыргызстан придерживается принципов Международной конференции по водным ресурсам и окружающей среде (Дублин, 1992), которые провозглашают воду в качестве экономического блага.

Узбекистан придерживается противоположных аргументов, а также стремится продвигать общемировые принципы международного водного права (Конвенция ЕЭК ООН 1992 г., Нью-Йоркская Конвенция 1997г.) в водно-энергетическую практику в Центральной Азии. Однако, региональная энергетическая составляющая в политике Узбекистана выступает в качестве «врага № 1», против которого направлена вся деятельность Ташкента. Кыргызстан и Таджикистан, уверенные в своем желании построить крупные ГЭС на притоках рек Сырдарья и Амударья, в свою очередь выступают противостоящими государствами узбекской стороне. Что же касается реальных действий, то Узбекистан неоднократно устами высших государственных чиновников заявлял и продолжает заявлять о нецелесообразности реализации планов верхних государств, проведения совместной экспертизы по строительству, высокой степени риска прорыва плотин из-за сейсмической активности и выступает в пользу сохранения существующего режима водопользования. В этих целях, узбекское руководство пытается также пролоббировать целесообразность строительства малых плотин [1], как альтернативу намеченным планам.

Попытки двух государств наладить взаимодействие на региональной и двусторонней основе не принесли ощутимых результатов. Документы, подписанные на высшем уровне, по большому счету являются декларативными и не обязывающие к действиям. К тому же, как известно, отсутствуют положения о санкциях к государству, не исполняющему свои обязательства. С одной стороны, можно предположить, что подобные «недоговоренности» зачастую предоставляют пространство для маневров определенным сторонам, по-своему интерпретирующим положения документов. К разряду таковых, к примеру, можно отнести положение регионального Соглашения 1992 г. согласно которому, «каждая из сторон обязывается не допускать на своей территории действий, затрагивающих интересы других сторон и способных нанести им ущерб, привести к изменению согласованных величин расходов воды и загрязнению водоисточнико». Таким образом, становится очевидным, что Кыргызстан по мнению соседей грубо нарушает эти положения намерением построить каскад ГЭС на своих реках, а Узбекистан вносит «свой вклад» загрязнением и минерализацией вод р.Сырдарья [2]. По большому счету, можно выявить закономерность использования трансграничных водных ресурсов где количество является приоритетным условием нежели качество вод.

Основываясь в диалогах с соседями на национальные интересы, у стран как нижнего, так и верхнего течений сформировался определенный инструментарий аргументов, а также апелляций к международному сообществу о тяжелом положении каждого взятого государства. Кыргызстан и Узбекистан, будучи представителями разных точек зрения, являются одним из наглядных тому примеров. В начальный период независимости, с осмыслением необходимости нововведений в межгосударственные принципы и механизмы водно-энергетического сотрудничества, все споры Кыргызстана и Узбекистана сводились к вопросу платности за воду. Широкая пропагандистская кампания Узбекистана, развернувшаяся как на региональной платформе, так и за ее пределами, легла в основу узбекской внешней политики и брала за основу искаженный смысл действий кыргызских властей. То есть, желание добиться компенсации за совместное использование главных гидроузлов как к примеру Токтогульское водохранилище, которое накапливает воду для орошения полей Узбекистана, Ташкент представил в свете продажи речной воды, данной всему человечеству Всевышним. Кыргызстан тем временем был вынужден пребывать в остром энергетическом кризисе в зимний период.

Позднее, руководствами обеих стран были внесены новые коррективы во внешнеполитический курс. Кыргызстан и Таджикистан, несмотря на экономические трудности все же определили развитие гидроэнергоресурсов как приоритетное направление экономического развития, в связи с чем было объявлено о поиске иностранных инвесторов, желающих участвовать в строительстве новых ГЭС и реконструкции уже имеющихся. Узбекистан, с учетом изменяющейся обстановки вокруг водного вопроса представил свое видение реализации гидроэнергетических проектов. Аргументом послужило негативное воздействие инфраструктуры ГЭС на экологическую безопасность стран ниже по течению, а также высокую вероятность прорыва плотины из-за высокой сейсмической активности. Однако забегая вперед, хотим отметить, что Всемирный Банк, на участие в экспертизе которого особенно настаивал Узбекистан, представил заключительные отчеты по предлагаемому проекту Рогунской ГЭС согласно которым, водохранилище Рогуна не окажет воздействия на климат даже на местном уровне, а строительство ГЭС в целом Всемирным Банком было воспринято как вполне резонный и целесообразный шаг [3].

Между тем, на современном этапе Узбекистан продвигает принципы и механизмы Интегрированного управления водными ресурсами как основу водно-энергетического взаимодействия со странами верхнего течения. Главная роль в этом процессе отводится принципу не причинения какого-либо ущерба, а также невозможности принятия решений единолично, а учитывать мнения каждой из сторон, имеющей отношение к региональным водным артериям. Следовательно, «односторонняя» реализация гидроэнергетических проектов без учета мнения Узбекистана не целесообразна и бесперспективна. Однако рассматривая ситуацию с другой стороны, вырисовывается другая картина. Как известно, Россия выступает главным инвестором строительства каскада Верхне-Нарынских и Камбаратинской ГЭС,  при этом разделение акций недавно созданного ЗАО «Верхне-нарынский ГЭС» осуществляется по паритетному принципу, т.е. 50/50 с периодичной ротацией руководства предприятия. Узбекистан и Казахстан выражали желание участвовать в проекте [4]. Следовательно, вставал вопрос раздела акций и власти как минимум на четверых. Однако рассчитывать на 25%-ное и равноправное участие в проекте четырех стран не отвечало интересам ни России, ни Кыргызстана. Интересы Ташкента в этом вопросе основывались, по всей видимости, на возможности повлиять изнутри на ход реализации проекта в целом, равно как и его функционирования после. К тому же, в арсенале Узбекистана всегда присутствуют особые методы разрешения спорных вопросов, которые заключаются в использовании транспортной и газовой блокады своих соседей [5], замедлении процессов строительства с участием третьих сторон, саботировании строительства с демонстрацией негативных последствий и рисков на национальном и региональном уровнях. Возможность вооруженного конфликта за водные ресурсы, озвученная Каримовым в ходе своего визита в Астану в 2012 г. также гармонично вписывается в представленное положение дел.

Тем не менее, анализ показывает, что Узбекистан крайне непостоянен в своих взглядах, а непредсказуемость политического курса давно стала «визитной карточкой» страны. Во многом, это объясняется личным влиянием Ислама Каримова на государственную поведенческую линию, а внешняя политика является лишь отражением персонального отношения Каримова к тому или иному вопросу. Водно-энергетическая проблема рассматривается через призму главного и по сути единственного фактора – предоставления Кыргызстану «водного рычага давления» на Узбекистан посредством регулирования стока р. Нарын как главного притока р.Сырдарья. Гонка вооружений в регионе развернутая США и Россией и представленная их сателлитами: Узбекистаном и Кыргызстаном, в перспективе может быть использована как инструмент устрашения в водно-энергетических спорах. Узбекистан в отличие от Казахстана, мягко сказать «категорически» не доверяет Кыргызстану в его благих намерениях поднимать социально-экономический уровень страны, а не использовать воду в качестве давления. Отсутствие политического доверия между странами является главным блокирующим препятствием для установления удовлетворительного режима взаимодействия.

Говоря об участии Кыргызстана в политических процессах касательно разделения водных ресурсов региона, можно констатировать, что официальный Бишкек занимает довольно скромную и порой слабую позицию, по большому счету укрываясь за спиной России. Скинув всю ответственность за строительство проектов на Москву, которая по мнению кыргызских властей своим авторитетом в состоянии повлиять на мнение стран региона, Кыргызстан делает акцент только на кыргызско-российском взаимодействии. Единственная реакция на претензии и обвинения Узбекистана в водно-энергетическом эгоизме была озвучена президентом Атамбаевым как желание Кыргызстана развиваться и помочь Узбекистану с водой для орошения. Между тем, Кыргызстан пытается заручиться поддержкой не только России, но и Китая и Турции, недавно выразивших заинтересованность в строительстве ГЭС на Суусамыр-Кокомеренском каскаде. Исходя из несоответствия весовой категории Кыргызстана и Узбекистана, а также невозможности решения водных споров на двусторонней основе, как это показывает практика, Кыргызстану рассчитывать на свои силы не приходится. Бишкек идет по пути наименьшего сопротивления, действуя по принципу «и волки сыты, и овцы целы», предоставляя карт-бланш иностранным инвесторам в развитии своих энергетических мощностей. Пристальное внимание России к строительству ГЭС в регионе, по всей видимости, сыграло роль лакмусовой бумажки для остальных геополитических игроков. Причем, такой подход Кыргызстана вполне оправдан в условиях тяжелого политического и экономического кризиса в стране, а также в перспективе может нивелировать все усилия Узбекистана оказывать какое-либо давление (газовое в первую очередь) на Кыргызстан. На современном этапе, без учета геополитического фактора рассматривать двусторонние водно-энергетические отношения Бишкека с Ташкентом не представляется возможным. К тому же, усиление внерегионального участия, которое наблюдается на современном этапе, в перспективе может снизить возможность двусторонних переговоров по воде в принципе, закрепляя тем самым за собой главенствующую роль в водно-энергетических вопросах.

Атай Молдобаев, заместитель директора аналитического центра «Prudent Solutions»

[1] ИА «STAN RADAR». Узбекистан вновь заявил о недопустимости строительства Рргунской и Камбаратинской ГЭС. 01.10.14 http://www.stanradar.com/news/full/12782-uzbekistan-vnov-zajavil-o-nedopustimosti-stroitelstva-rogunskoj-i-kambaratinskoj-ges.html

[2] НИЦ МКВК, ЕЭК ООН, РЭЦЦА: Качество воды в бассейнах рек Амударья и Сырдарья. Аналитический отчет. Ташкент 2011, стр. 26-45.

[3] Всемирный Банк: Заключительные отчеты по предлагаемому Проекту Рогунской ГЭС http://www.worldbank.org/ru/country/tajikistan/brief/final-reports-related-to-the-proposed-rogun-hpp

[4] ИА «Регнум». Энергетический эгоизм в Средней Азии: Таджикистан и Киргизия используют Россию против Узбекистана. 07.06.2009 http://www.regnum.ru/news/polit/1172804.html#ixzz3KFR4Mf58

[5] С учетом постоянного давления на Таджикистан, в 2014 г. узбекские власти перекрыли газовые поставки на юг Кыргызстана, которые после некоторого времени были дополнены перекрытием Савайского канала. http://www.sayasat.kg/index.php?option=com_content&view=article&id=33557:not-limited-to-gas-uzbekistan-has-blocked-s-and-water&catid=25&Itemid=132&lang=ru