Аналитический Центр "Разумные Решения"

Молдобаев Атай

8-9 июня 2017 года в казахстанской столице Астане прошел саммит Шанхайской организации сотрудничества, центральным событием которого стало расширение состава «шанхайской шестерки» государств и принятия в азиатский клуб новых членов: Индии и Пакистана.

Вступление Индии и Пакистана в ШОС, процесс которого был запущен на саммите ШОС в г. Уфа (Россия) в 2015 г., на сегодня должно рассматриваться как существенное усиление организации с одновременной ее трансформацией в солидного игрока на евразийском пространстве. Кроме того, рассматривая ситуацию с геополитической точки зрения, очевидно, что крупные страны в лице России и Китая создают своего рода альтернативу западным блоковым организациям. К примеру, «большой семерке», располагающей большим количеством инструментов влияния на ход мировой политики. Между тем, по всем традициям китайской внешней политики, отличающейся своей осторожностью и прагматизмом, мы видим, что Пекин не намерен открыто бросаться в оппозиционный западной демократии политический лагерь.

Этим объясняется то, что из трех региональных держав-кандидатов были приняты две, оставив включение Ирана на более долгосрочную перспективу. Китай и особенно Индия дорожат контактами со своими западными партнерами, взаимовыгодное сотрудничество с которыми ведется на протяжении долгого времени. По нашему мнению, вступление Ирана не форсируется по ряду причин, которые сводятся к отсутствию желания идти на явное обострение с Западом. Одно из подобных, как известно, кроется в сложившейся системе финансово-валютных отношений Пекина и Вашингтона, а также влиянии последнего на мировую финансовую систему в целом. Исходя из этого, Поднебесная стремится к постепенному высвобождению своей национальной валюты из под влияния колебаний курса доллара и, как известно, предлагает свое видение межрегионального сотрудничества (геополитического/геоэкономического доминирования), выражающееся в масштабном проекте «Один пояс – один путь». К тому же, как представляется, Китаю, Индии и Пакистану выгодно иметь общую дискуссионную площадку, так как китайская сторона активно задействует пакистанскую территорию для реализации своих экономических коридоров. Речь идет о маршруте Гилгит-Балтистан, части региона Кашмир, являющейся спорной территорией между Индией и Пакистаном. К слову отметить, Индия бойкотировала представительный форум «Один пояс – один путь», посвященный детальному рассмотрению предлагаемого проекта и прошедший в мае этого года в Китае, что в определенной мере дает недвусмысленный сигнал китайскому руководству.

Между тем, абстрагируясь от двусторонних проблем между странами-членами ШОС и рассматривая организацию с военно-политического ракурса, очевиден военно-технический потенциал объединения, увеличившийся практически на 2 млн. человек регулярной армии: Вооруженные силы Китая – 2.2 млн. военных; ВС Индии – 1.3 млн. человек; ВС России – 900 тыс.; ВС Пакистана – 650 тыс. чел. Не принимая в расчет более сотни тысяч человек военных со стран Центральной Азии, очевидно, что по этим показателям, страны ШОС в разы превосходит «G7», а также НАТО. Вести разговоры о сравнении человеческого, технологического и военно-технического потенциала тоже не представляется целесообразным, так как перевес очевиден. И учитывая эти факторы, западному сообществу приходится всерьез воспринимать динамично расширяющуюся ШОС как противовес своим интересам в Хартленде. На сегодня статус наблюдателей имеют Беларусь, Иран, Афганистан и Монголия. В свою очередь Армения, Камбоджа, Непал, Турция, Азербайджан и Шри-Ланка на сегодня являются партнерами по диалогу. Таким образом потенциальное влияние ШОС уже распространяется на Кавказ, Индокитай и Средний Восток. На фоне пробуксовки режима Трампа и противоречий в американской внутренней политике, подобная прогрессия ШОС очень заметна.

Трансформация миропорядка демонстрирует прочный политический дуэт в лице России и Китая, выступающих с одних позиций необходимости расширения своей зоны влияния и предоставления альтернативной атлантистской точки зрения на мировые процессы. Более того, именно Москва и Пекин являются конечными инстанциями в одобрении того или иного кандидата на вступление в ШОС, что также усиливает их место и роль не только в Евразии, но также и в глобальной политике. Многополярность организации и предлагаемого мироустройства является главной отличительной чертой сино-российского проекта, который подстраивается под требования современности и контрастирует с видением американской Realpolitik.

Расширенная ШОС, как это видно по итогам саммита в Астане, берет на себя ответственность по борьбе с международным терроризмом, экстремизмом и сепаратизмом. Выходя за рамки регионального сотрудничества по этому вопросу, отметим, что ШОС стремится к установлению нового режима безопасности на Ближнем Востоке, Сирии и Ираке в особенности, с марионеточными режимами, поддерживаемыми из-за рубежа. Деятельность террористической организации «Исламское государство» и целого ряда других радикальных организаций, выступающих на стороне сирийской оппозиции, вызывают ряд вопросов у незападного блока государств. Россия неоднократно обвиняла Вашингтон в спонсировании боевиков ИГ и других радикальных формирований, попрании международного права и расхожестью заявлений и действий Белого дома в Сирии и Ираке. Использование Западом ООН и других международных институтов как щита для преследования своих стратегических интересов в регионе демонстрирует необходимость для поиска других, более действенных и не дискредитировавших себя средств борьбы с международным терроризмом. По нашему мнению, следующим шагом России и Китая может стать коллективная (от имени ШОС) инициатива по урегулированию сирийского кризиса с конкретной дорожной картой и предполагающая участие основных заинтересованных сил. Забегая вперед, отметим, что подобная инициатива не будет поддержана США и Саудовской Аравией, имеющие собственные интересы в поддержании сирийской территории в подвешенном, хаотичном состоянии (энергетические ресурсы и маршруты их доставки без контроля, больше прав суннитскому большинству и, соответственно, снижение влияния шиитов и Ирана в частности, т.д.).

Главный акцент антитеррористической кампании, как ожидается, будет сделан на национальном и региональном уровнях (Ферганская долина, СУАР, Северный Кавказ, Афганистан и т.д.) для устранения потенциальных очагов напряжения. Стороны по всей видимости намерены задействовать максимальное количество инструментов, в число которых входит гражданское общество, религиозные круги, СМИ, научные организации и др. Таким образом, необходимо полагать, что в среднесрочной перспективе будут предприняты действенные меры по внедрению ужесточающих норм и законов в национальные законодательства стран ШОС, а также шаги по  выявлению и преследованию нежелательных радикальных элементов. Касательно Ферганской долины, очевидно, что эти меры будут требовать углубленной межгосударственной кооперации. И в этой конфигурации будет интересно наблюдать за поведением официального Ташкента, взявшего курс на обновление отношений с соседями по ЦА. С момента смерти Каримова и вступления в должность Ш. Мирзиеева было сделано немало сигналов странам ЦА, Кыргызстану и Таджикистану в частности, отношения с которыми не отличались дружелюбием. Религиозный радикализм и терроризм, окончательное определение прохождения государственных границ, транспортное сообщение являлись главными темами узбекско-кыргызских и узбекско-таджикских политических консультаций на высшем уровне в конце 2016 г. Однако большим вопросом является их фактическая реализация. Препятствием для этого остается насущный вопрос использования водных ресурсов, который остался за бортом диалога стран Ферганской долины и был подтвержден другим трио стран (Узбекистан, Казахстан, Туркменистан) относительно невозможности их использования без учета интересов нижележащих республик. Политическая фрагментация ЦА, как следствие, определяет контуры возможных проблем и затруднений на местах, вразрез договоренностям саммита ШОС. Этот аспект остается слабым звеном в цепи ШОС. Возможность трансформации терроризма в иные формы и задействование до этого времени незадействованных факторов как к примеру водные ресурсы региона (теракты на водных объектах в свое время были описаны экс-госсекретарем США Х. Клинтон как наиболее вероятные на Ближнем Востоке и Центральной Азии) может обострить межгосударственные отношения в ЦА в разы и должна приниматься странами ШОС к вниманию. В остальном же, очевидно, что Центральная Азия стоит на пороге смены своих политических векторов в сторону большего присутствия китайского и российского факторов, где оба выступают в качестве натурального противовеса друг другу и подкрепляются инфраструктурным развитием и инвестиционными проектами.

Молдобаев Атай, заместитель директора аналитического центра «Prudent Solutions»