Аналитический Центр "Разумные Решения"

Молдобаев Атай

Как известно свой первый иностранный визит в качестве президента Узбекистана Ш. Мирзияев совершил в соседний Туркменистан 6 марта 2017 года, чем подтвердил особый статус отношений между Ашхабадом и Ташкентом, а также наглядно продемонстрировал региональный политический расклад: Казахстан – Кыргызстан, Туркменистан – Узбекистан, особнячком стоит Таджикистан, стремящийся по-своему влиять на настроения мировых держав. В глобальном масштабе, визит узбекского президента в Туркменистан расценивается как некий сигнал, что Ташкент идет по своему пути, пути нейтралитета и  продолжения курса Каримова, направленного на балансирование между векторами и узбекско-туркменское сближение. Хотя с другой стороны, необходимо признать, что некий намек на отдаление от Москвы все же можно усмотреть.

Двусторонние отношения Туркменистана и Узбекистана не отличаются высокими торгово-экономическими показателями, которые находятся на уровне 300 млн. долл. по состоянию на 2015 г., а проблемы в отношениях государств имели место быть. С 90-х и до января 2017 г. с переменным успехом власти применяли и отменяли упрощенный визовый режим, что значительным образом затрудняло передвижение товаров и услуг, с приходом Мирзияева это препятствие было устранено в одностороннем порядке. Настрой узбекских властей на реанимирование отношений со своими соседями с одной стороны наталкивает на предположения, что большинство проблемных вопросов будут решены, однако с другой существуют определенные опасения, что некоторые вопросы так и останутся без политического урегулирования.

Что ожидаемо от сближения Узбекистана с Туркменистаном? В первую очередь, в ходе встречи Мирзияев и Бердымухамедов затронули проблему восстановления экосистемы Аральского моря и решения социальных вопросов в зоне экологического бедствия, а особое внимание было уделено вопросам рационального использования вод трансграничных рек, строительства гидротехнических объектов по согласованию и соблюдению интересов стран, расположенных вниз по течению рек. Во многом блоковый характер водно-энергетических вопросов в Центральной Азии отличается следующей политической конфигурацией: Туркменистан-Узбекистан, как крупнейшие потребители водных ресурсов бассейнов рек Амударьи и Сырдарьи; Кыргызстан-Таджикистан, как заинтересованные стороны гидроэнергетического использования вышеназванных рек; Казахстан занимает сдержанную позицию, поддерживая Ташкент и в то же время Бишкек, однако главным аргументом Астаны остается необходимость реанимации Аральского моря. Наследие Каримова в не раз высказанном недоверии в адрес Бишкека и Душанбе относительно их планов строительства больших ГЭС в верховьях региональных рек, а также мощное узбекское лобби в водохозяйственных организациях региона являются серьезным ограничением сближения Узбекистана, Кыргызстана и Таджикистана и следовательно оставляют водно-энергетический вопрос ЦА на повестке дня. Необходимо отметить, что водная проблема по степени важности для стран региона является приоритетной, оттесняя все остальные вопросы регионального и национального развития/безопасности/ на второстепенный уровень. Национальные интересы в использовании воды, влияющей на уровень национальных доходов, превышают в разы внимание стран к прямым угрозам как терроризм, религиозный сепаратизм, наркотрафик и т.д.

Главное опасение, которое выражается в жестком противодействии планам стран верховий – это элементарное недоверие, что вода не будет перекрыта полностью и не будет использоваться как рычаг давления, вопросы экологической безопасности в данном случае рассматриваются лишь как повод. Более того, есть повод полагать, что учитывая серьезный потенциал Узбекистана, Туркменистана и Казахстана (как стран-экспортеров углеводородов) Ташкент будет стремится к созданию некоего негласного альянса, концентрирующего внимание мировых держав на этой части ЦА. Развитие дешевой гидроэнергии как ресурса диверсифицирует иностранный капитал в регионе,  дает больше политической уверенности странам верховья, вносит определенные противоречия в политические отношения, так как и страна-генератор гидроэнергии и страна-инвестор будут настроены на максимальное использование гидроузлов для окупаемости проекта, в связи с чем возможны несогласования режимов попуска воды. Это служило одним из поводов для оппонирования Ташкентом американского проекта CASA-1000, предполагающего связь генерирующих электричество ГЭС Кыргызстана и Таджикистана с рынками Пакистана и Афганистана. Визит Мирзияева в Казахстан во второй половине марта станет показательным в этом отношении.

Во-вторых, довольно резонно было бы полагать, что несмотря на предстоящий визит Мирзияева в Астану, Москву и встречу с кыргызским президентом Атамбаевым в Ташкенте, узбекское руководство будет выстраивать свои внешнеполитические приоритеты исходя из экономических соображений, которые выражаются в том, что современные энергетические маршруты сотрудничества Узбекистана концентрируются на восточном направлении: Китае. Строительство линии «D», проходящей с Туркменистана в Китай через Узбекистан, Таджикистан и Кыргызстан является на сегодня главным приоритетом туркменского и узбекского руководства, а ее реализация послужит залогом долгосрочного сотрудничества с КНР в вопросе газовых поставок и, соответственно, инвестиционного потока в эти страны. Отметим, что Россия занимает в узбекском газовом импорте небольшую долю. Российская сторона периодически делает информационные вбросы с начала 2016 г. об увеличении объема закупки узбекского газа, однако реальных действий за этим не следует. Если быть до конца честными, то Москва сама почему-то не стремится достижения высокого (дружественного) статуса межгосударственных отношений с Узбекистаном и Туркменистаном и отдаляется от важных векторов сотрудничества в регионе. Об этом красноречиво свидетельствовало недавнее турне Путина в Казахстан, Таджикистан и Кыргызстан, оставляя сухую официальную риторику редким встречам с узбекским и туркменским президентом. Обе страны ко всему прочему игнорируют российские геополитические проекты: Узбекистан вышел из ОДКБ, не поддерживает развитие ЕАЭС; Туркменистан не видит себя в ОДКБ и с 2005 г. является «ассоциированным членом» в СНГ, евразийская интеграция также не соответствует доктрине позитивного нейтралитета Ашхабада. В связи с этим, очевиден переход к прозападному вектору сотрудничества в политическом плане Ашхабада и Ташкента (к примеру взять просьбу туркменского руководства Вашингтону обеспечить контроль туркмено-афганской границы), реализация газового проекта TAPI (Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия), направленного на диверсификацию газовых экспортных маршрутов Западом для отрыва от России и предотвращения монополии Китая в газовом секторе Туркменистана.

Большим вопросом тем не менее остается дальнейшее взаимодействие обеих стран в противодействии угрозе терроризма и религиозного сепаратизма, надвигающейся как с Афганистана, так и в самой Ферганской долине. Ни для кого ни секрет, что силы ИГИЛ на Ближнем Востоке поддерживаются финансами США и арабских монархий, человеческими ресурсами из стран Центральной Азии, а их возвращение на родину провоцирует дальнейшее развитие пришлых религиозных ценностей и практик в незащищенном регионе. В этой связи дальнейшее сближение с Соединенными Штатами ставит под удар в долгосрочной перспективе безопасность стран Ферганской долины, туркменских газопромыслов, мирное сосуществование геополитических гигантов в регионе. Смогут ли президенты  Бердымухамедов и в большей степени Мирзияев обеспечить тот уровень безопасности, наблюдаемый в период И. Каримова в регионе с одновременной нейтрализацией большинства дестабилизирующих элементов в южной части ЦА? Этот вопрос во многом остается за возможностью прогнозирования, но с уверенностью можно сказать, что это как и прежде будет требовать жесткого и силового подхода со стороны Узбекистана на внутриполитической и внешнеполитической арене. По нашему мнению, только Ташкент в силу своего демографического, военно-технического потенциала способен взять на себя эту роль в Ферганской долине, отношениях с Афганистаном и религиозными радикалами в целом. Туркменистану будет отводиться своего рода роль сателлита в региональном раскладе сил: строительство и эксплуатация всех газопроводов будет требовать посреднических услуг Узбекистана с различными политическими силами в Таджикистане, Кыргызстане, контакты с которыми не развиты у самого Ашхабада. Туркменское руководство в свою очередь рассматривает ситуацию с другого ракурса: Узбекистан видит новые рынки сбыта своей продукции, а также через туркменскую территорию стремится к иранским портам. Достижение этих целей будет требовать определенных уступок с узбекской стороны. То каким образом будут расставлены акценты в региональной политике прояснится после визитов Мирзияева в Астану и Москву.

Молдобаев Атай, заместитель директора аналитического центра «Разумные Решения».