Аналитический Центр "Разумные Решения"

сентябрь 2012

Состоявшийся на прошлой неделе визит президента Узбекистана Ислама Каримова в Астану носил весьма показательный характер и, по всей видимости, должен был скоординировать позицию обеих стран в отношении друг друга, а также в региональном масштабе.

Двусторонние отношения Узбекистана и Казахстана на современном этапе можно охарактеризовать как стабильные и дружественные. Однако, отходя от стандартной дипломатической формулировки и позволив себе немного скепсиса, необходимо отметить, что после резкой критики И. Каримовым интеграционных инициатив Нурсултана Назарбаева на центральноазиатском пространстве в конце 2000-х гг., заметной активности во взаимоотношениях глав стран практически не наблюдалось. Тем не менее, несмотря на некий кризис в политическом взаимодействии, по сути, новому витку в казахско-узбекских отношениях дан старт.

Несмотря на наличие многих общерегиональных и двусторонних проблем, водная проблематика Центральной Азии, взятая за основу Каримовым для диалога с президентом Казахстана, выносит ее на первоочередное место в иерархии вопросов, требующих внимания. Во многом такое поведение Узбекистана гармонично вливается во внутриполитическую линию страны и концентрирует усилия узбекских властей на решении водной проблематики. Будучи страной нижнего течения, по территории которой, протекают обе крупнейшие реки региона – Сырдарья и Амударья, официальный Ташкент ориентируется на общепризнанных принципах управления трансграничными водными ресурсами. Суть этих принципов кроется во взаимном и рациональном распределении водных ресурсов, принятии во внимание верхними странами интересов и потребностей в воде нижних стран, а также постоянное обсуждение действий относительно освоения водных ресурсов общих рек. Вышеперечисленные механизмы и принципы прописаны в двух конвенциях ООН (Хельсинская конвенция ЕЭК ООН об охране и использовании трансграничных водотоков и международных озер 1992 г. и Нью-Йоркская Конвенция ООН о праве несудоходных видов использования международных водотоков 1997 г.), которые были подписаны узбекским руководством и приняты за основу своей внешней «водной политики». Но фактически и юридически, данные положения не обязывают Кыргызстан и Таджикистан к внесению каких-либо корректировок в генеральную линию гидроэнергетического сотрудничества. Таким образом, Узбекистан стремится привлечь внимание мировой общественности к «произволу» Таджикистана и Кыргызстана, заложивших строительство Рогунской ГЭС и каскада Камбаратинских ГЭС соответственно, в качестве проектов национального приоритета. В связи с этим, официальный Ташкент не раз озвучивал свое беспокойство относительно реализации гидроэнергетических проектов в соседних странах, однако все усилия были направлены на привлечение международных экспертов различных организаций таких как ООН, Всемирный Банк, Международная комиссия по большим дамбам и др. Политическое лобби Узбекистана в лице правящей партии (Либерально-демократической партии), а также Экологического движения выступают в авангарде кампании по продвижению национальных интересов страны на международной арене, что в свою очередь способствует дискредитации и искаженному понятию национальных интересов Бишкека и Душанбе.

Между тем, региональное измерение внешнеполитических инициатив Каримова, находит свое рациональное объяснение в совместном заявлении с президентом Казахстана Н. Назарбаевым. Однако, принимая во внимание объективное положение дел на современном этапе в области гидро-энергетического взаимодействия между странами Центральной Азии, то к сожалению, выводы сводятся совершенно к иным проблемным точкам. Апеллирование узбекского руководства к принципам управления трансграничными водными ресурсами на основе равенства и единства перед освоением общих природных богатств, далеко выходит за рамки возможного политического взаимодействия на региональной платформе. Учитывая разноплановость национальных интересов в использовании вод Сырдарьи и Амударьи, которая на сегодняшний день сводится к противостоянию по линии «гидроэнергия — ирригация», разрешение спорного вопроса заходит в тупик. Так, по версии узбекской стороны, энергетический режим функционирования существующих и запланированных к постройке гидросооружений может нанести значительный экологический вред, способный повлечь негативные последствия в социально-экономическом плане и подорвать тем самым, существующий баланс. Однако, широкая сельскохозяйственная кампания узбекских властей и высокие объемы производства хлопка (3,5 млн. тонн в 2011 г. с общей посевной площадью хлопчатника в 1307,7 тыс. га, а ирригационных земель в стране 4,5 млн. га) требуют больших объемов поставки пресной воды. Согласно данным Европейской экономической комиссии на 2010 г. на долю общего водозабора в Узбекистане только по бассейну Амударьи приходится 29400 млрд. куб. м. в год, из которых 91% используется для сельскохозяйственных нужд. Для сравнения водозабор Таджикистана равен 9400 млрд. куб.м., что в три раза меньше.

Кроме того, развитая инфраструктура водохранилищ и противопаводковых сооружений были спроектированы с целью увеличения водозабор для ирригационных нужд. Исходя из этого, к сожалению на лицо другой фактор – продолжение высыхания Аральского моря, а именно узбекской его части, известной как Большой Арал. Согласно оценкам многих международных экспертов причиной катастрофы Арала является чрезмерное потребление воды в сельсхозяйственных нуждах. Возведение больших дамб в данном случае играет менее важную роль. Тем не менее, рассматривая узбекско-казахский водный альянс с политического ракурса, немаловажно выделить несколько компонентов требующих подробного разъяснения.

Во-первых, резонным будет задаться вопросом каково место России в разрешении водной проблемы и насколько сценарий, раскручиваемый Ташкентом, учитывает интересы Кремля. Как известно, на прошедшей в середине августа встрече в г. Чолпон-Ата российская делегация во главе с первым заместителем председателя правительства Игорем Шуваловым проявила заинтересованность в строительстве каскада Верхне-Нарынских ГЭС и Камбаратинской ГЭС-1. По предварительной договоренности доля России в энергетическом проекте будет составлять 50% (возможно увеличение доли до 75%). Исходя из этого следует, что несмотря на притязания Узбекистана на сохранение существующего баланса, Кыргызстан близится к началу реализации своих национальных проектов. При этом, роль России, в первую очередь как вкладчика и заинтересованной стороны в сохранении своего капитала не может не приниматься в расчет. Безусловно, утверждать что на этом все инструменты давления Ташкента на Кыргызстан заканчиваются – не имеет смысла. И как представляется вероятным, проблемы с поставками узбекского газа и пограничными проволочками, по сути, призваны стать ответными мерами для обоснования Ташкентом своей позиции. Рассматривая ситуацию с другой стороны, необходимо отметить следующий момент. Официальный Ташкент, пересмотрев свои подходы к проблематике водных ресурсов в регионе на долгосрочный план и выступив со своего рода инициативой по созданию «коалиции стран нижнего течения», по всей вероятности находится на начальном этапе поиска региональных партнеров, разделяющих подобную позицию. Визит Каримова в Казахстан, как показывает анализ, призван стать показательным примером для остальных стран Центральной Азии, но и с другой стороны – продемонстрировать готовность Казахстана сотрудничать с Узбекистаном. Поддержка Астаны действий Ташкента по блокированию строительства ГЭС в верховьях региональных водных артерий, вполне может отвечать национальным интересам Акорды. Но в условиях тесного политического взаимодействия с главным партнером по Таможенному Союзу в лице России, предпринятых мер по восстановлению Аральского моря (северной его части), а также отсутствия серьезных политических противоречий с Кыргызстаном, такой сценарий не вполне оправдан.

Между тем, на сегодняшний день, становится очевидным новый этап «водных противоречий» между странами Центральной Азии. Принимая во внимание подходы Узбекистана, которые он демонстрирует в попытках получения высоких квот на воду, становится вполне очевидным, что водные ресурсы региона являют собой не только предмет политических дебатов, но и конкретных действий. Это гармонично вписывается в доклад госсекретаря США Хиллари Клинтон в марте 2012 г. о превращении воды в «политический инструмент давления», а также готовность Белого Дома содействовать «укреплению демократических принципов» в разрешении споров за водные ресурсы в том числе и в Центральной Азии. Кроме того, в обозримом будущем можно ожидать создание реальных политических блоков стран высшего и нижнего течения, позиции которых будут разделяться по линии «гидроэнергетика — ирригация». По логике вещей следующей страной, способной поддержать Ташкент в его начинаниях является Туркменистан. В случае его присоединения, перевес стран нижнего течения может стать благоприятной почвой для вмешательства третьих сил. Тем не менее, дальнейшее положение дел остается открытым вопросом, акценты над которым будут поставлены в краткосрочной перспективе.

Молдобаев Атай