Аналитический Центр "Разумные Решения"

Усубалиев Эсен

Одним из наиболее важных следствий крушения коммунистической идеологии в 1991 г. для широких масс Кыргызстана стала проблема личностной самоидентификации и поиска новых мировоззренческих ориентиров. И естественно, что на волне «возрождения» ислама, эта религия стала определяющим фактором идентификации не только титульной нации Кыргызстана, но и других мусульманских народов страны, входящих в состав мусульманской общины.

Между тем, практически одновременно, начало процесса «возрождения» ислама в Кыргызстане, сопровождалось активным обращением населения к своим национально-культурным основам. Долгие годы государственного атеизма привели к укоренению не только в Кыргызстане, но и во всей Центральной Азии особенной формы ислама, так называемому бытовому или традиционному исламу, в котором религия неизменно отождествлялась с этничностью. И этот принцип, хотя уже и не в той степени как раньше, продолжает оказывать влияние на мусульманскую общину Кыргызстана. В этих условиях национальность остается значимым маркером, разделяющим внешне единую религиозную общину.

Но в настоящее время, мусульманская община Кыргызстана с каждым годом все больше становится полноправным участником политического процесса. На волне дальнейших демократических преобразований, приведших к новой Конституции страны и формированию парламента по партийным спискам, различные партии довольно активно втягивают мусульман в политическую жизнь республики.

В действительности, мусульманский ресурс Кыргызстана представляет собой потенциально влиятельную силу, правда, пока еще не задействованную в полной мере. И от того, как и кем, этот ресурс будет использован и какую форму может приобрести участие мусульман в политической жизни страны, будет зависеть дальнейшее развитие государства и общества Кыргызстана, особенно в условиях роста политического самосознания мусульман страны и продолжающегося процесса развития ислама. Иными словами, Кыргызстан стоит на пороге реальной борьбы различных политических сил за привлечение «мусульманского ресурса» на свою сторону. Как и в каком виде проявляется эта борьба, в полной мере показывают парламентские выборы 2007 г. в парламент страны. Но прежде, стоит разобраться в наиболее важных аспектах, формирующих эту весьма многогранную проблему современного политического развития Кыргызстана.

Особый исследовательский интерес представляет вопрос практического характера – можно ли мобилизовать всю мусульманскую общину, как единую политическую силу в условиях ее многонационального состава, родоплеменных и клановых различий. И, может ли вся община, в перспективе, выступать в качестве единой политической силы, способной влиять на реформы и преобразования в общественной жизни.

В дальнейшем выявление этих факторов позволит прийти к выводу о перспективах участия мусульманской общины Кыргызстана в политическом процессе страны. В этой связи, первоочередной задачей является определение национального состава общины, особенностей их внутриобщинной идентификации и взаимных отношений.

Согласно данным на 2001 г. национальный состав Кыргызстана, принимая в расчет народы, исповедующие ислам, включает: кыргызы – 3225 тыс. чел.; узбеки – 683 тыс. чел.; татары – 45 тыс. чел.; дунгане – 51 тыс. чел.; уйгуры – 46 тыс. чел.; казахи – 42 тыс. чел.; таджики – 43 тыс. чел.; турки – 33 тыс. чел.; азербайджанцы – 14 тыс. человек.

Соответственно, из приведенных выше данных мы видим, что особое значение, с точки зрения объекта политики, представляют собой две группы внутри мусульманской общины – кыргызы и узбеки, в то время как представители других национальностей, в силу их малочисленности, не могут являться весомым фактором в назревающей политической борьбе за «мусульманский ресурс». По крайней мере, значение других национальностей в политической борьбе намного меньше, по сравнению с двумя главными этническими группами. Учитывая, что рамки этой статьи не позволяют всецело рассмотреть вопрос исламской идентичности на примере всех народностей, населяющих Кыргызстан, предлагаем кратко проанализировать ситуацию только в рамках одного, титульного этноса республики.

На протяжении длительного периода времени, в экспертных кругах господствовало мнение, что в кыргызы, ввиду кочевого уклада их жизни в прошлом и в условиях атеистического советского правления, крайне невосприимчивы к исламу даже как к части их традиционного уклада жизни. В действительности, даже «традиционный» («бытовой») ислам, распространенный среди титульного населения, всегда имел довольно причудливые и странные формы в виде смешения шаманистских представлений и концепции исламского единобожия. Что, безусловно, вело к укоренению мнения о том, что кыргызы в своей основной массе, менее религиозны чем, скажем, другие народы Центральной Азии, преимущественно оседлого уклада жизни.

Одним из значимых результатов «открытия» Центральной Азии внешнему влиянию и процесса «возрождения» ислама, стало то, что за 17 лет независимого развития Кыргызстана, ислам значительно упрочил свои позиции в среде кыргызов, постепенно расширяя горизонты своего влияния в системе общественных отношений. Теперь ислам все больше становится той высшей «инстанцией», к которой апеллируют кыргызы в решении различных жизненных проблем.

Однако следует отметить, что ислам все еще не может выполнять одну из важных своих функций в обществе Кыргызстана – интегративную. Потенциал ислама как мощного средства интеграции общества, до сих пор не реализован, как на общенациональном, так и на внутринациональном уровнях, в частности, когда мы говорим о титульной нации Кыргызстана. И этому во многом препятствует родоплеменное устройство кыргызского общества и как следствие, особенности внутринациональной идентификации кыргызов.

Определение этого важного свойства кыргызской нации оказывает непосредственное влияние на процесс привлечения «мусульманского ресурса» в политической борьбе республики, поскольку важно выявить в какой степени на данном этапе региональная и родоплеменная идентичность кыргызов может повлиять на восприимчивость лозунгов исламского характера. В более конкретном выражении это необходимо для определения степени развития исламской политической идеологии – национальный или уже общеисламский уровень восприятия окружающей действительности?

Родоплеменной характер устройства кыргызов и выстроенная на этой основе система взаимоотношений внутри государства, представляет собой весьма устойчивое социальное явление, которое сохранило свою актуальность, несмотря на попытки советской власти ее полностью устранить. При этом особую остроту эта особенность всегда приобретала при распределении властных полномочий и представительства в органах государственного значения.

Более высокий уровень идентичности кыргызов проходит по линии естественного географического разделения страны на Север и Юг. И в настоящее время он представляет куда более важный фактор в политике страны, по сравнению с мелким родоплеменным делением как внутри северных, так и южных кланов. По сути, многолетние попытки изжить родоплеменную структуру кыргызского общества привели к сдвигу в сторону регионального принципа деления и представительства во властных структурах. Что всегда отражалось на смене группировок во власти, в соответствии с негласной «очереди» на управление страной.

При этом в условиях пристального интереса политических сил к «мусульманскому ресурсу» Кыргызстана, вопрос восприимчивости мусульман к политическим лозунгам с исламской окраской, в зависимости от региональной и родоплеменной принадлежности, отдельно не изучался и возможно впервые мы предпринимаем попытку представить возможные сценарии развития ситуации.

В настоящее время, если мы берем в качестве анализа кыргыза-мусульманина возрасте от 18-60 лет, читающего намаз или регулярно посещающего пятничные собрания верующих – Жума, то по результатам проведенного опроса, 75% определяют себя в первую очередь как кыргыза, и только затем как мусульманина. В то время как не более 25 % поставили на первое место свою религиозную принадлежность и только потом, национальность.

Результаты примечательны в той мере, что они указывают на главенство национальной над религиозной идентичностью, а также свидетельствуют о том, что в сознании большинства кыргызов до сих пор, следуя традиции, этничность тождественна религиозной принадлежности. Между тем нельзя не отметить, что 25% указавших в первую очередь на свою религиозную принадлежность, представляют новый, современный взгляд на вопрос личностной идентичности, который постепенно получает распространение в среде мусульман.

Следует также подчеркнуть, что вопрос самоидентификации находится в зависимости от возраста, социального статуса и образования респондентов. Небезынтересно отметить, что те, кто называет себя в первую очередь мусульманином и только потом кыргызом, преимущественно молодые люди в возрасте 25-35 лет. При этом теологическое образование или средняя подготовка в этой области не является ключевым фактором для определения природы этих воззрений. Более 70% из их числа имеют высшее образование не связанное с религией либо занимаются частным бизнесом. По сути, мы можем наблюдать формирование сугубо исламского уровня идентичности и выходе мышления за национальные рамки. Однако стоит признать, что эти тенденции только начинают расти в среде мусульман и эта категория людей представляют пусть и постепенно растущее, но все же меньшинство в кыргызской части мусульманской общины Кыргызстана.

В противоположность этому мы видим, что основная масса кыргызской части мусульманской общины в большей степени настроена на определение себя в рамках национально-ориентированного ислама. Это, безусловно, ведет к обособлению внутри мусульманской общины по отношению к другим мусульманским народам. При этом отметим, что национальный характер исламской идентичности свойственен всем народностям, входящим в общину Кыргызстана. И в целях объективности мы признаем, что этот процесс имеет обоюдный характер, что, безусловно, в значительной степени осложняет процесс интеграции внутри мусульманской общины.

В настоящее время, несмотря на прямые предписания религии о недопустимости деления по национальному признаку и, соответственно разделению уже внутри нации, особой чертой мусульман-кыргызов остается укоренившееся в сознании региональное и родоплеменное деление.

Проявление региональных трений, недоверия или отчуждения внутри кыргызской части мусульманской общины не имеют открытого и явного проявления и тем более не придаются огласки в прессе. Однако неофициально региональное деление при распределении полномочий внутри организаций и учреждений в религиозной сфере является прямым следствием и отчасти отражением ситуации, сложившейся за все годы в обществе.

Монополия южной региональной группы в религиозной сфере является сложившейся традицией еще со времен советской власти – соседство южных кыргызов с таджиками и узбеками, а также тесные связи между этими народами в условиях Ферганской долины предопределило большую, чем на севере религиозность среди населения. Это в свою очередь привело к тому, что практически во всех областях страны, за исключением Таласской, главы мусульманских общин были выходцами из южного региона.

И это обстоятельство в действительности во многом раскрывает суть основных региональных противоречий внутри кыргызской части мусульманской общины, которые всегда находились не столько в теологическом, а сколько в религиозно-традиционном измерении.

Первый пласт противоречий заключается в различном понимании традиционного ислама, который в основном затрагивает обрядовую и культурную стороны жизни кыргыза. Имамы мечетей, назначаемые в северные области страны, привносили с собой культурную специфику юга, стереотипы и психологию религиозного мышления, которые не находили понимание в мусульманской среде.

Например, на юге под влиянием скорее оседлого образа жизни других народов, укоренились такие воззрения, не имеющие ничего общего с исламом, как: женщины не должны получать образования и ходить в мечеть; имам имеет особый статус «святого человека» в обществе и многое другое, что безусловно, в условиях севера, с учетом периода советской власти и сохранением многих традиций, присущих кочевым обществам, вызывало непонимание.

Другой чертой т.н. «южного ислама» является открытая коммерциализация обрядовых услуг. Одним из наиболее ярких примеров может служить такое явление как давран, имеющее большое распространение на юге республики. Давран – скорее всего, имеет происхождение от таджикского языка и является термином позднего суфийского ислама. В его основе лежит арабский корень, дау’р – обход, круг, очередь. В традиционном «южном» исламе давран означает подсчитывать пропущенные намазы, со времени совершеннолетия и вплоть до погребальной молитвы, переводя это на материальную основу в виде единовременной выплаты в виде продуктов (зерно), которое потом переводится в деньги. Имамы на юге объясняют это положениями шариата, но не подкрепляют это никакими источниками. Следует особо подчеркнуть, что такого термина как даваран, равно и подобной практики оплаты пропущенных молитв в исламе не существует. Это по сути местное, довольно извращенное и опасное искажение принципов религии.

Между тем на юге это явление уже давно приобрело большие и угрожающие масштабы. Некоторые семьи вынуждены продавать скот или недвижимость, для того чтобы таким вот образом «откупиться» за усопшего. Попытки применять давран на севере вызвали недовольство, и имамы мечетей вынуждены были отказаться от этого. Но это в любом случае накладывало негативный отпечаток на отношения между общиной и его главой. Однако ряд оплачиваемых услуг все же вошел в практику имамов, правда, не в таких размерах как это принято на юге страны.

Другой не менее важной проблемой в этой области остается образование и подготовка кадров. Предметом недовольства в среде мусульман-кыргызов севера в настоящее время является то, что результатом многолетней «монополии южан» в духовной сфере стал перекос в распределении квот на образование в ведущих университетах мусульманского мира в сторону выходцев с юга. Выходцы с севера практически не имеют возможности быть отправленным на учебу от Духовного Управления Мусульман Кыргызстана.

Таким образом, фактор региональной принадлежности оказывает сильнейшее влияние на кыргызскую часть мусульманской общины и это разделение, будучи сугубо внутренним, не афишируемым явлением, все же представляет серьезную проблему как для общества, так и для государства. Особенно с точки зрения стабильности внутриобщинных отношений.

Однако следует признать, что открытого противостояния или конфликтов на этой почве отмечено не было. На протяжении всего периода независимости республики эти противоречия никогда не выходили за рамки общепринятого принципа в исламе – недопустимости проведения не только национальных, но и клановых, родоплеменных отличий. По сути, этот фактор всегда играл сдерживающую роль во внутриобщинных отношениях, благодаря чему эта проблема никогда не выходила на уровень открытого обсуждения в обществе, средствах массовой информации. Это также пример стабилизирующей роли ислама – важного механизма регулирования отношений в обществе.

Другим важным фактором, повлиявшим на отсутствие конфликтов на почве регионального деления, являлось то, что на протяжении длительного времени на севере религиозное самосознание населения было значительно ниже, чем на юге. Можно даже выдвинуть тезис о том, что «возрождение» ислама юге страны привело к тому, что мусульмане смогли более открыто выполнять обрядовые стороны ислама и, возможно, даже с большим рвением, чем раньше. Иными словами, то что раньше всегда исполнялось, но не так открыто, впоследствии стало обыденной практикой большинства населения. Но в дальнейшем это ни сколько не привело к модернизации религиозного мышления, но усилило традиционную (бытовую) форму ислама.

Ситуация на севере страны несколько отличалась от ситуации в южных областях Кыргызстана. Традиционно сложилось так, что на севере уровень образованности кыргызов всегда был выше и еще с советских времен, в процессе слома традиционного образа жизни кочевого населения, кыргызы активно привлекались к получению специального и высшего образования. Но, безусловно, большинство населения, остававшееся в сельской местности также как и на юге придерживались приоритетов, обусловленных традиционными видами хозяйственной деятельности.

Главные изменения произошли после распада СССР и развала прежней системы, сохранявшей сельское хозяйство и другие традиционные виды деятельности. В этот период значительно увеличился отток населения из сельских районов и его переселения в столицу и Чуйскую область. Так же как и на юге республики, «возрождение» ислама привело к усилению его традиционно-обрядовой роли в общественных отношениях. Но в дальнейшем, по мере роста религиозного самосознания населения, его отношение к исламу стало постепенно приобретать черты осмысленного изучения и попыток применения в повседневной жизни, не только в качестве религиозной традиции.

Не последнюю роль в этом сыграло внешнее влияние со стороны стран мусульманского мира, открытие различных институтов, образовательных и просветительских центров исламского характера. Главным итогом этой деятельности за последние 16 лет стало то, что образовательный уровень обычного мусульманина значительно вырос, способствуя более осознанному подходу к исламу. С каждым годом понимание ислама постепенно выходит за рамки его привычной традиционно-обрядовой стороны.

Между тем рост религиозного самосознания на севере, уже привел к серьезным изменениям в структуре мусульманской общины страны. Если ранее, только в Таласе глава общины был выходцем из этой области, а в остальных северных областях имамы главных мечетей были представителями юга. То теперь в Нарынской и Иссыкульской областях главами общин стали коренные жители этих районов.

Данный пример показателен – рост религиозного самосознания, в совокупности с влиянием региональной идентификации привел к вполне логичному выводу в местных общинах – «у нас должен быть свой имам». Можно предположить, что по мере подготовки кадров среднего уровня, для мечетей внутри районов области, этот процесс будет иметь продолжение.

Уже сейчас это привело к формированию отдельных групп, сформированных по региональному или родоплеменному принципу, которые пытаются создать лобби и выдвинуть своего кандидата на пост верховного муфтия страны.

Можно предположить возможный сценарий развития отношений внутри кыргызской части мусульманской общины в средне- и долгосрочной перспективе. Процесс исламизации северных областей республики продолжается и это постепенно оказывает влияние на представительство выходцев с севера в местных казиятах, мечетях и администрации муфтията. По всей видимости «монополия» в духовной сфере представителей юга будет постепенно уменьшаться, хотя пост главы муфтията будет по-прежнему сохранен за югом. Это обусловлено тем, что за годы традиционного контроля в этой сфере, духовные лидеры общин и образовательных учреждений в значительной степени «застряли» в плане дальнейшего развития исламской мысли, ограничиваясь лишь обрядовой и бытовой стороной толкования шариата. Длительная концентрация власти в рамках одной региональной группы привела к уже внутрирегиональному соперничеству за пост главы муфтията. Это отчетливо осознается некоторыми духовными деятелями на севере. И то, что в областях назначаются имамы из числа местного населения, является первым сигналом к тому, что в духовной сфере Кыргызстана начинают происходить серьезные изменения.

По признанию одного из имамов в Чуйской области, контроль южан в это сфере привел к тому, что нарушены основные принципы выбора главы общины мусульман. «В муфтияте и правительстве идет ожесточенная борьба за право быть муфтием, и главное здесь не знания, не личные качества человека, а деньги».

Размышляя о путях консолидации общины на внутринациональном уровне и устранении регионального и кланового деления, представляется, что это станет возможным только в том случае, когда представители севера станут расширять свое участие в процессе принятия решений и работе муфтията. Пропорциональное представительство в органах муфтията должно привести к необходимости введения новой политики в религиозной сфере, включающей образование и подготовку кадров, принципы выборов главы духовного управления мусульман.

Регионализация духовной сферы, безусловно, является негативным явлением в кыргызской части мусульманской общины. Но это естественный процесс, вызванный ростом религиозности среди населения и обусловленный остающейся проблемой регионального деления на север-юг. Впрочем, следует его рассматривать как временное явление, которое, безусловно, должно быть преодолено по мере повышения уровня образования как рядовых мусульман, так и имамов мечетей. Именно повышение образовательного уровня в мусульманской среде является единственным средством, способным в будущем консолидировать мусульманскую общину на внутринациональном уровне.

Очевидно, что по мере осознания в мусульманской среде наднационального характера исламской идентичности и реальных попыток консолидации на основе принципов исламской солидарности в рамках Кыргызстана, значение мусульманской общины в политическом процессе республики многократно возрастет. В этом случае, тот кто будет контролировать «мусульманский ресурс» потенциально становиться влиятельным «игроком» на политическом поле Кыргызстана.

По сути, мусульмане, при правильном оперировании общими положениями религии могут в скором времени стать единственной устойчивой группой избирателей, для который политический призыв будет значительно облегчен, благодаря существованию уже давно прописанной концепции создания отвечающей нормам религии системы общественного устройства.

Что касается перспектив участия мусульман в политической борьбе в настоящее время, то в практике независимого Кыргызстана уже был случай выдвижения кандидата на пост президента страны в 2005 г., который открыто провозглашал себя мусульманином. Известный в стране правозащитник Турсунбай Бакир уулу активно использовал свою религиозную принадлежность, исламский взгляд на экономику, политику и общественные отношения в качестве главных аргументов своей предвыборной программы. Пожалуй, это была первая попытка использования «мусульманского ресурса» в политических целях.

В дальнейшем, как представляется, «мусульманский ресурс» будет более активно использоваться как партиями, так властью, поскольку с каждым годом очевидность его влияния в политике только возрастает. Однако многие упускают из виду, что полностью контролировать мусульман, за счет финансов либо административного ресурса, весьма трудновыполнимая задача.

Здесь на первый план выходит вопрос легитимности того или иного политического деятеля в глазах мусульман – может ли он иметь право не только выступать от лица всех мусульман, но и вообще претендовать на право отстаивать их интересы. Таких политиков или духовных лидеров в масштабе страны сейчас нет.

Вместо этого мы имеем множество отдельных политических сил, которые усиленно пытаются привлечь различные группы мусульман на свою сторону для решения мелких, краткосрочных задач политического характера. Однако до тех пор, пока мусульмане Кыргызстана не смогут решить вопрос регионального, родоплеменного и национального деления и не предпримут попытку консолидации на основе общих принципов исламской солидарности, любая политическая активность с использованием религии несет в себе большую опасность как для целостности мусульманской общины, так и для общественной стабильности в целом.

21 октября 2007 года .

Усубалиев Эсен, к.и.н., директор аналитического центра «Разумыне Решения»