Аналитический Центр "Разумные Решения"

Усубалиев Э.Е.

6 февраля 2008 года

В цивилизационном отношении страны Центральной Азии относятся к так называемой исламской субцивилизации, что подразумевает исключительно высокую роль ислама как основы данной субцивилизации. Безусловно, к особенностям ислама можно отнести его практический характер, не случайно, что на ранней стадии развития ислама в (VIII – X вв.) оба начала – духовное, религиозное (имамат) и светское, секулярное (эмират) – были неразделимы: халиф обладал всей полнотой власти, одновременно являясь и политическим и духовным лидером.

Достаточно высокая роль ислама как основы цивилизации данного региона, а также такая его особенность, как неразрывность с политикой, предполагает сохранение религиозных стереотипов в политической культуре и современных обществ региона. Однако в любых обществах, в частности в восточных, политическая культура неоднородна и существует на уровне элиты и масс. Тем не менее, в обоих случаях в ней присутствуют элементы как традиционного, так и современного, религиозного, и светского начал.

Перевод данного тезиса в практическую плоскость означает, что в современных условиях в восточных обществах исламской субцивилизации, к коим относятся государства Центральной Азии, политика даже самого демократически прогрессивного светского правительства никогда не будет полностью свободна от апеллирования к религиозным лозунгам и конфессиональной традиции в целом. Данный тезис никоим образом не означает пагубности обращения к традиционному началу – он просто подчеркивает необходимость осторожного использования религиозного фактора (а именно лозунгов религии) как средства политической мобилизации масс.

Обращаясь к проблеме исламизма в Центральной Азии, хотелось бы заметить, что термин «политический ислам» весьма условен и не может считаться верным с точки зрения самой природы религии и ее доктрины. Общеизвестно, что ислам не проводит разделения между светской и духовной частью жизни, не говоря уже о том, что сфера политики органично входит вообще в образ понимания самого значения религии – жизнь человека, общества, государства, законы и принципы по которым они существуют, все это естественным образом входит в «компетенцию» ислама. Иными словами, в исламском понимании политика есть неотъемлемая часть религии.

Поэтому термин «политический ислам» не является обозначением каких-то новых свойств религии, либо отдельного, нового направления ислама. Употребление этого термина продиктовано необходимостью лишь подчеркнуть один из важных компонентов ислама, которые предполагают нормы, законы, принципы и методы организации общества и государства.

Можно понять, почему в обществе до сих пор «политический ислам» воспринимается как нечто новое и несвойственное странам Центральной Азии. Следует учитывать тот факт, что на протяжении более 70-ти лет атеизма провозглашался принцип отделения церкви от государства, светского от духовного. Однако не все задумываются о том, что эта система отношений между религией и государством применима только в отношении христианства, в котором нет закона как такого, который бы предписывал правила организации общества и государства. По этой же системе удавалось, в основном репрессивными методами, выстроить отношения между исламом и государством, определив для него четкие рамки, за которые он не мог выходить.

Это также породило целое поколение религиозных деятелей, до сих пор представляющих во многих странах Центральной Азии духовенство, которые придерживаются секуляристских позиций и противодействуют любым попыткам проявления политической специфики ислама. Отметим при этом, что столкновение традиционного и модернистского мировоззрения (выступающего с позиций неделимости ислама и политики) до сих пор остается актуальной проблемой в Центральной Азии.

Таким образом, мы все же принимаем формулировку «политический ислам» для облегчения анализа процессов в регионе, связанных с усилением политического компонента ислама в общественно-политической жизни государств Центральной Азии.

Важно помнить, что политический ислам всегда предстает сугубо конкретное политическое движение, которое делает ислам основой своей политической практики. Мусульмане, как и прочие политические силы в развивающемся мире, стремятся разрешить насущные проблемы, связанные с процессами модернизации и глобализации, резкими переменами во всех сферах повседневной жизни: урбанизацией, изменениями социальной структуры, размыванием традиционных ценностей. В связи с этим, их отличает стремление найти новые формы представительного и компетентного управления; желание создать справедливое общество, способное справляться с мощными политическими, экономическими и культурными «вызовами» не столько Запада, сколько самого времени. Вопрос заключается только в том, какими методами и средствами они стремятся привнести свое видение в сферу реальной политики и власти.

Если кратко затронуть историю возникновения исламского политического движения на постсоветском пространстве, что важно само по себе, как факт, то оно зародилось практически накануне распада СССР. Когда в Советском Союзе повсеместно создавались различные народные фронты, движения и фонды, в Астрахани в июне 1990 г. была учреждена «Исламская партия возрождения СССР». Ее организаторы заявили о своей цели конституционными методами создать советским мусульманам условия для реализации «исламского проекта», т. е. возможности жить в соответствии с принципами Корана и Сунны.

Филиалы партии появились в Узбекистане и Таджикистане, ее активисты стремились создать аналогичные структуры и в других странах региона. Но это им не удалось. Духовное управление мусульман Средней Азии (САДУМ) и его представители в республиках всячески противодействовали созданию исламских партий и движений на местах, мотивируя тем, что вступивший в политическую организацию верующий будет подчиняться ее уставу и решениям, что запрещено каноническим исламом. Стоит отметить, что столкновение традиционного и модернизированного взгляда на роль религии в обществе до сих пор не утратило свою силу в странах Центральной Азии и представляет собой весьма важный исследовательский вопрос. В любом случае, несмотря на «неудачный старт» процесс был запущен и исламское политическое движение постепенно начинает расширять поле своей деятельности.

В первую очередь, наибольшее развитие политического компонента ислама было отмечено в Таджикистане и Узбекистане, где традиционно, несмотря на насаждение идеологии атеизма, всегда сохранялись сильные позиции ислама в обществе. Но в рамках данного исследования мы не будем рассматривать весь процесс политизации ислама и активности представленных в этих странах групп.

Но здесь нам приходиться четко ограничивать рамки рассматриваемых проблем и выявлять наиболее отчетливые тенденции, которые, по нашему мнению, будут иметь практическое значение в последующей трансформации исламского политического движение в регионе, а также оказывать влияние на религиозную ситуацию в Кыргызстане.

По нашему мнению, исламское политическое движение в Центральной Азии имеет две ключевые, устойчивые тенденции: радикализм и умеренная оппозиция (прогрессивная, конструктивная). И здесь мы видимо полную схожесть с развитием исламского политического движения на Ближнем и Среднем Востоке, а вернее непосредственное выражение его влияния на Центральную Азию.

В региональном контексте, радикальное направление исламского политического движения представлено в идеологии партии Хизб ут-Тахрир, ячейки и разветвленная структура которой существуют во всех странах Центральной Азии. Мы можем также сказать, что во всех государствах ее деятельность пресекается и рассматривается как прямая угроза безопасности государства.

Идеологию Хизб ут-Тахрир и особенности ее работы в регионе мы будем более подробно рассматривать в других разделах, здесь же следует подчеркнуть, что радикальное направление, без внутренней, идеологической трансформации никогда не будет признано в качестве равноправного партнера в диалоге с государством. Более того, есть все основания утверждать, что Хизб ут-Тахрир не сможет успешно претендовать на право представлять и отстаивать интересы мусульманской общины как внутри отдельного государства, так и в региональном масштабе, в силу нарушения методологии исламского призыва (манхадж) и искажения принципов политической концепции ислама, которое выражается в вольном толковании Корана и Сунны Пророка.

Для настоящего исследования нам необходимо выявить опыт отдельно взятых государств, где политический ислам наиболее актуален и имеет большее выражение в силу особенностей и условий их развития. Исходя из этих концептуальных позиций, мы полагаем, что с точки зрения развития исламской политической протестной идеологии интересен пример Узбекистана и Таджикистана.

Политический ислам в этих государствах имел схожие «стартовые позиции» и развивался по следующей схеме: возрождение ислама, под влиянием извне знакомство с исламской политической концепцией, противодействие светской власти и как следствие, стремительная радикализация исламских групп и движений. Отличительная черта, заключается в том, что в Таджикистане это привело к открытом столкновением и гражданской войне, в Узбекистане, исламское движение под давлением власти вынуждено было уйти в глубокое подполье.

В настоящее время у Узбекистане действуют такие партии и организации как – Исламская партия возрождения Узбекистана (ИПВУ), партия «Адолат» (Справедливость), «Ислом лашкарлари» (Воины ислама), «Товба» (Покаяние), Исламское движение Узбекистана (ИДУ). Все эти движения сейчас концентрируют свою работу только в рамках национальных границ или единой национальной общности, можно причислить деятельность среди узбекского населения Ферганской долины в целом.

Их также объединяют той или иной степени общие стратегические цели: дестабилизация общественно-политической ситуации в стране, захват власти и построение исламского государства. Средства достижения этих целей выражены в построении единой стратегической схемы – провоцирование широких антиправительственных выступлений – смещение руководства страны – формирование исламского правительства.

Узбекский опыт показывает, что чрезмерные репрессии, нежелание государства идти на диалог и компромисс (но уже с двух сторон), привели к чрезмерной радикализации ислама в стране, а с точки зрения идеологии, к ее консервации и застою на позициях непримиримой борьбы с властью.

Иными словами, отсутствие какого-либо открытого выхода на политическое пространство узбекских радикальных движений вследствие непримиримости позиций государства и представителей политического ислама, останавливает в развитии исламскую политическую идеологию и неминуемо может привести к открытой конфронтации. В этом контексте, состояние исламской политической идеологии в Узбекистане находится на начальном, радикальном этапе, который в отличие от Таджикистана, не прошел стадию широкомасштабной конфронтации и гражданского противостояния.

Однако так ли неизбежна конфронтация между исламом и светской властью в Узбекистане? Как показывает ситуация, особенно после выборов на очередной срок И. Каримова на посту президента, особых изменений в политике в отношении религии ожидать не следует. Руководству Узбекистана удалось «загнать» ислам в рамки культурно-национальных традиций народа, жестко разграничить место религии и государства. Но в Узбекистане не удалось решить вопрос постоянного роста протестного потенциала в мусульманской среде на фоне ухудшения социально-политической ситуации.

По нашему мнению, не следует также ожидать революционной смены власти в стране – власть и ее репрессивный аппарат представляет собой сильный и отлаженный механизм, поколебать позиции которого представляется практически невозможным. Единственное что может спровоцировать «взрыв» общественно-политической ситуации – естественная смена руководства в стране по сценарию Туркменистана. В этом случае, каким бы ни был сильным приемник президента И. Каримова, протестная реакция может иметь далеко идущие последствия, как для стабильности Узбекистана, так и для стран региона.

Следует также отметить, что потенциал, влияние и количество сторонников многих исламских групп и движений в Узбекистане, при том, что данные о их реальной численности и ресурсной базе весьма ограничены, постепенно уменьшаются, проигрывая в работе и пропаганде партии Хизб ут-Тахрир, которая обладает большим финансовым потенциалом становится влиятельным фактором в исламской политической борьбе в регионе. Впрочем, это не означает, что в стране не остается сторонников вооруженной борьбы с правительством Узбекистана в рамках других организаций.

Важно еще раз подчеркнуть, что для Узбекистана, равно как и для других стран региона, признание Хизб ут-Тахрир в качестве политической силы, выступающей от лица мусульман, даже не должно рассматриваться в качестве возможного варианта выхода из сложной ситуации в религиозной сфере. Существование в идеологии этой партии различного рода искажений, направленных на манипуляцию сознанием верующих, а также вообще ее деятельность, воспринимается большинством образованных мусульман как прямой вред самому исламу.

Появление умеренной исламской оппозиции, которая смогла бы снизить протестный накал в обществе, могло бы сыграть позитивную роль, однако учитывая особенности политического режима в Узбекистане, когда любой интерес мусульман к политике воспринимается как «религиозный экстремизм», развитие ситуации по этому сценарию практически исключено.

Трансформация от радикальных позиций к умеренной и конструктивной оппозиции через гражданское противостояние в Таджикистане, не является обязательным условием для эволюции исламской политической мысли в регионе. Но нам приходиться исходить из того, что мы имеем на сегодняшний день. И в этом контексте, опыт Таджикистана уникален и весьма показателен для стран региона, как модель построения гармоничных отношений между светской властью и религией, а также как пример того, что следует избегать в попытках привнести специфику ислама в процесс принятия политических или иных решений в государстве.

Многие недооценивают опыт Таджикистана для развития исламской идеологии в Центральной Азии. На протяжении длительного времени Таджикистан использовался в качестве устрашающего примера того, как политический ислам может привести к гражданскому противостоянию в стране. Не будем разбираться в деталях того, кто именно развязал войну в стране. Отметим лишь, что вряд ли в планах исламского движения страны изначально входила борьба с оружием в руках. Следует объективно признать и влияние третьих сил, к которым можно отнести Узбекистан, который был явно не заинтересован в приходе исламской партии к власти, особенно с учетом существования собственной исламской оппозиции в стране.

Как бы то ни было, мы видим и позитивные стороны в развитии исламской идеологии Таджикистана, а именно то, что опыт этой страны, по сути, дает остальным исламским движениям в регионе.

Легализация деятельности Партии исламского возрождения и полноправное участие в политической жизни Таджикистана является показательным примером трансформации светского сознания власти и модернизации религиозного мышления исламской оппозиции, которая во имя мира в стране пошла на компромисс и своим участием закладывает фундамент в стабильное развитие государства.

Особенности процесса легализации политического ислама в Таджикистане построены на взаимном компромиссе между светской властью и ПИВТ. Сам компромисс был закреплен в главном юридическом документе страны – Конституции Республики Таджикистан.

Так Конституция РТ твердо устанавливает следующие принципы:

• Ни одна идеология, в том числе религиозная, не может устанавливаться в качестве государственной.
• Общественные объединения создаются и действуют в рамках Конституции и законов. Государство предоставляет им равные возможности в их деятельности.
• Религиозные организации отделены от государства и не могут вмешиваться в государственные дела.

Важно подчеркнуть, что конституционные нормы ставят вопрос не о том, что религия и государство отделяются друг от друга, а институты государства и религиозных организаций отделяются друг от друга. И здесь подразумевается не только ислам, а религия вообще.

Но наиболее важная конституционная норма, относящаяся к религии заключается в том, что «граждане вправе участвовать в создании политических партий, в том числе имеющих демократический, религиозный и атеистический характер…». Эта норма Конституции признает не только необходимость сосуществования светского и религиозного мировоззрения, но и возможность создания политических партий на религиозной основе, что необходимо в условиях сосуществования мировых культур вообще.

В свою очередь, важным компромиссным решением со стороны ПИВТ стал официальный отказ от построения исламского государства и соответственно признание светского характера государственного строя.

В современных условиях национальных государств Центральной Азии, которые в большинстве своем являются носителями исламской культуры, важным фактором развития являются взаимопонимание и компромисс правящей власти и религиозных кругов. И в этом вопросе не должно быть временных, вынужденных уступок, здесь необходим компромисс в целях достижения длительного сотрудничества, в котором бы отражались взаимные интересы.

Практика Таджикистана показала, что исламская партия может активно и успешно участвовать в вопросах формирования формы и типа национального государства, его дальнейшей демократизации, выработки общенациональных норм и ценностей.

С другой стороны мы можем наблюдать кризис внутри исламской оппозиции, связанный с потерей популярности внутри страны – на последних парламентских выборах ПИВТ получила всего два депутатских места и одно место в правительстве. Партия также ощущает нехватку в интеллектуальном ресурсе – отсутствие прослойки образованных мусульман, которых можно привлекать для дальнейшего развития партии и участия в политической жизни страны, в частности для равноправного диалога со светской властью.

На этом фоне заметно усилилось давление власти на исламскую оппозицию, что начало проявляться в принятие рада законов, ограничившего деятельность имамов, запрещающего проведение проповедей с политическим подтекстом, а также других административных действий, затрудняющих деятельность партии. В целом в отношении религии были отмечены значительные отступления от прошлых достижений.

Так был введен запрет на посещение мечетей женщинами, молодежью, все это может указывать на то, что в отличие от периода заключения мирного соглашения, власть президента Рахмона укрепилась настолько, что он в своих действиях уже не скрывает, что видит угрозу свой власти в лице ислама в целом, хотя официально признает важную роль религии в жизни общества.

В любом случае, опыт Таджикистана примечателен как факт в истории развития ислама в регионе. На основе политических и юридических достижений Таджикистана мы получаем условия, необходимые для легализации политического ислама и его перехода в русло легальной политики. А также конкретную модель построения отношений между светской властью и исламом.

Иными словами речь идет о том, что политическая практика Таджикистана логически доказывает, что сотрудничество и сосуществование между носителями секуляризма и ислама можно реально организовать. А именно не только в результате познания ужасающих гражданских войн, а потому что подобный компромиссный процесс оправдает себя сохранением мира.

Нельзя не отметить и такую форму сглаживания противоречий между исламом и государством как проведение регулярного светско-исламского форума, в рамках которого исламская оппозиция и государство, в том числе и другие светские партии, обсуждают существующие проблемы в их отношениях. Форум, по сути, выступает постоянно действующим механизмом компромисса, который не позволяет ни той ни другой стороне уводить возникающие проблемы в область конфликта и конфронтации. По нашему мнению, подобная форма диалога применима во всех странах Центральной Азии, но в отличие от Таджикистана, государства региона имеют шанс не доводить взаимоотношения между исламом и государством до конфликтной стадии, а создавать подобные механизмы в качестве превентивной меры возникновению возможных конфликтов на этой почве.

Существующие тенденции, отражая реальное состояние политического ислама в Центральной Азии, предоставляют возможность другим странам региона использовать апробированный опыт Узбекистана и Таджикистана для выработки бесконфликтной регулируемой политики в религиозной сфере.

Важный момент при анализе политического ислама, заключается в том, что подавляющее большинство экспертов видят в политизации ислама проблему и дестабилизирующий фактор общественных отношений, который необходимо нейтрализовать или снизить его воздействие на массы любыми способами.

Мы же полагаем, что дальнейшая политизация ислама неизбежна в силу того, что просветительский (в любой форме) исламский процесс продолжает набирать обороты и сознательно умалчивать о политическом компоненте религии, либо пытаться его отчленить практически невозможно. В этой связи, политизацию ислама нельзя ни остановить, ни нейтрализовать – репрессии ведут к его радикализации, а отсутствие должного внимания к нему может привести к потере контроля и власти национальной элиты в той или иной стране.

Однако, по нашему мнению, политический ислам можно контролировать, при условии, что государство признает за религией важную роль регулятора общественных отношений и само будет принимать участие в диалоге между исламом и государством. Причастность государства к развитию религиозной сферы, учет мнения религиозного большинства в принятии политических решений и широкое привлечение религиозной общины к вопросам государственного строительства, дальнейших реформ и преобразований является, по нашему мнению, единственным, приемлемым выходом из сложившейся ситуации, способным предотвратить рост конфликтного потенциала исламского политического движения в регионе.

Но здесь возникает главная трудность для государства, в случае если оно сможет пойти на признание за политическим исламом определенного места и роли в общественных отношениях. Проблема для государства заключается в том, какие из существующих в той или иной стране политических движений следует признать в качестве приемлемого партнера по диалогу.

С другой стороны, в самой исламской среде нет уверенности в том, что уровень развития исламской политической идеологии в рамках того или иного движения, может позволить им гибкость и допустить возможность компромисса с властью. Нет также уверенности в том, «созрели» ли некоторые политически движения для конструктивной оппозиции власти, способны ли они пойти на изменения программных положений своих организаций, которые с точки зрения религии естественны, но с точки зрения интересов государства потенциально опасны и вредны.

В целях объективности следует отметить, что не во всех государствах Центральной Азии сформировались ситуация для появления такого формата отношений. Во многих странах региона (за исключением Таджикистана) отсутствует главное условие – конструктивная исламская оппозиция, которая бы представляла интересы всех мусульман страны, была бы легитимна в глазах большинства верующих и не стремилась бы к приходу к власти революционным путем, либо другими неконституционными методами.

Безусловно, эти вопросы затрагивают проблемы как сугубо психологического, так и юридического характера при рассмотрении возможного диалога между исламом и светскими режимами Центральной Азии. Но нам представляется, что именно на основе диалога и сотрудничества между исламом и государством можно повернуть развитие исламской политической идеологии в мирное, бесконфликтное русло.

Усубалиев Эсен, к.и.н., директор аналитического центра «Разумные Решения»