Аналитический Центр "Разумные Решения"

За прошедший месяц политические процессы в Центральной Азии после летнего перерыва выходят на довольно высокий уровень активности. В целом, можно считать, что процессы масштабные и рассчитаны на среднесрочную перспективу, обстановка в регионе тем временем, остается относительно стабильной.

Наиболее активные процессы в этом месяце протекают в Кыргызстане, где в начале октября сего года должны состояться парламентские выборы. Отличительная черта выборов этого года – тандемный характер политических партий. Таким образом из 14 партий, участвующих в предвыборной гонке, 7 политических партий ведут активную агитацию, в числе которых альянсы «Республика – Ата-Журт» и «Бутун Кыргызстан – Эмгек». Официально не зарегистрирован, однако в выборной кампании и лозунгах прослеживается своеобразный тандем партий «Ата-Мекен» и оппозиционной «Улуттар биримдиги», возглавляемой экс-мэром г. Ош Мелисом Мырзакматовым.

Отметим, что за исключением последнего, первые два политических объединения нацелены на привлечение электората Севера и Юга страны. Принимая во внимание, то что разделение страны на две части является суровой реальностью Кыргызстана, подобное поведение партий довольно резонно. Оба тандема имеют хорошую материальную базу (в основном исходящую от «северных» сопредседателей: Омурбека Бабанова и Аскара Салымбекова), а их «южные» партнеры, как показывает анализ, призваны привлечь наибольшее количество голосов. Тем не менее, рассматривая ситуацию в республиканском масштабе, именно Адахан Мадумаров и Камчыбек Ташиев являются слабыми звеньями связок, в связи с чем, необходимо ожидать своего рода «раскол» между партийцами после объявления результатов голосования.

Официальная власть в свою очередь, несмотря на наличие пропрезидентской «СДПК», участвующей в гонке, и, привлечение административного ресурса, стремится снизить конфликтный потенциал в обществе и избегать провокаций на тему выборов. Таким образом, главным смыслом, можно даже сказать «идеей» предстоящих выборов является демонстрация стабильности и легитимности действующей власти. Необходимо продемонстрировать миру, что Кыргызстан распростился с революционным способом смены власти и вернулся к нормальному эволюционному пути по примеру «цивилизованных стран». Поэтому будет сделано все, чтобы выборы состоялись как факт. В противном случае, то есть, если выборы будут сорваны – по репутации действующей власти будет нанесен мощнейший удар. Что касается поствыборного состояния Кыргызстана, то оно будет интересно и значимо исключительно внутри страны. Большим внешним игрокам (за исключением, возможно, только США) нужен только статус-кво, то есть стабильность любой ценой. Исходя из этих заданных параметров и будет протекать выборная кампания. Довольно показателен в этом случае отказ ЦИК Кыргызстана на запрос Генеральной прокуратуры по привлечению к уголовной ответственности кандидатов в депутаты Карганбека Самакова, Игоря Чудинова и Искендера Айдаралиева.

Что же касается интересов мировых игроков по реализации своего политического сценария в стране, то можно отметить назначение на должность американского посла Шейлы Гуолтни, ранее занимавшей должность заместителя главы миссии посольства в 1999-2001гг. В перерыве от работы в Кыргызстане, г-жа Гуолтни проработала в России.

На фоне денонсации Кыргызстаном двустороннего кыргызско-американского соглашения «относительно сотрудничества по облегчению оказания содействия» от 1993 г. летом этого года, подобный шаг рассматривается как попытка Белого Дома вернуть часть утраченных позиций в Кыргызстане. К тому же, американские дипломаты пребывали в некоем ступоре после «яркого» выпада кыргызского правительства, а работа в целом американской миссии, начиная с 2010 г. расценивается как не совсем удовлетворительная. Вывод американской базы, разрыв двустороннего соглашения, вступление в Евразийский экономический союз и полный разворот внешнеполитического курса в российскую сторону, требует пересмотра Госдепом своих стратегии и тактики в Кыргызстане.

Кыргызско-американское взаимодействие на протяжении последних двух лет остается на рекордно низком уровне, а сам формат сотрудничества напоминает обмен «уколами в шпажном поединке». Очевидно, что официальный Бишкек прорабатывает позицию  не без консультаций с российской стороной, которая по мнению кыргызских властей призвана заполнить не только политический вакуум,  образовавшийся на месте США, но также покрыть и финансовую брешь.

Тем не менее, рассуждая о ближайшем будущем кыргызско-американских отношений становится очевидным, что потепления между странами не следует ожидать с приходом нового посла. Местные издания цитируют ее интервью «Форбс», в котором Гуолтни говорит о ее сожалении в связи с ухудшением соблюдения прав человека в России, как в сфере СМИ и НПО, так и в отношении ЛГБТ, а также принятия закона об иностранных агентах. Выстраивая параллель законодательных преобразований в России и аналогичное их внедрение в Кыргызстане в частности, следует считать эти сферы потенциальными областями, раскрутка которых представляется интересной для новой дипмиссии. Прецедент постепенного придания гласности подобным инициативам в Кыргызстане уже имеется. Соответственно, с углублением интеграции Кыргызстана в рамках ЕЭС, будут приниматься постепенные ограничения, действующие на евразийском пространстве, а вышеназванные сферы обозначат конфликт интересов обеих сторон.

В остальном, на сегодняшний день Кыргызстан встает на путь перенятия духа соперничества с политикой Запада и американской политикой в частности. Главным вызовом для внутриполитической стабильности остается обнародование результатов парламентских выборов. На фоне недовольства политических партий непрошедших в Жогорку Кенеш, активизация альтернативных деструктивных сил является вполне логическим ходом. В качестве второй ступени ожидается всплеск либеральных элементов и неправительственного сектора как «главной скрипки», а в качестве аргументов – удешевление национальной валюты, подорожание цен на продукты, высокий уровень тарифов, тупиковость евразийского вектора и т.д.

Между тем, довольно схожие тенденции развития событий прослеживаются в Казахстане, однако концентрация внимания в Казахстане остановлена на экономическом секторе, нежели политическом как в Кыргызстане.

Информационное пространство Казахстана остается несколько удаленным от политических процессов, а общественность заинтересована в дальнейшем развитии событий вокруг девальвации тенге. Принимая во внимание довольно шаткое положение национальной экономики после очередного удара по национальной валюте, власти стремятся не сеять паники на информационном пространстве и успокоить население. В тон подобным сообщениям выступает с заявлениями сам президент Назарбаев, призывая людей «потуже затянуть пояса» и отказаться от излишеств.

Между тем, по словам председателя Нацбанка ажиотаж в национальной экономике приводит к сложным последствиям, противостоять которым Казахстан пока не в силах. Одним из подобных преобразований, по версии властей, явлляется рост скупки рублей населением, что приводит к превалированию российской валюты в казахстанской экономике среди иностранных валют. Исходя из подобных тенденций, финансовые институты до последней девальвации продавали по 1 млрд. рублей каждый день. На фоне желания российской стороны дедолларизировать пространство СНГ и Евразийский экономический союз в частности, казахстанские власти пытаются уйти от ответственности наспех принятого решения по введению единой валюты.

Рассматривая ситуацию с другой стороны, то подобным тенденциям можно найти довольно резонное контр-объяснение. Несмотря на заявленный повышенный спрос на российский рубль, его постоянные колебания на валютном рынке обуславливают его непривлекательность в качестве валюты для хранения сбережений и обеспечения торговых операций. К тому же, в Казахстане рубль не является свободно конвертируемой валютой, в связи с чем заявления официальных властей рассматриваются как призыв к действию, от обратного. Ситуация в Казахстане в отношении долларов и евро складывается кардинально обратным образом. Вместо  желаемой дедолларизации идет тотальное накопление иностранной валюты и ведет к ее фактическому отсутствию в пунктах обмена, причем общество старается держать тенге только для каких-то повседневных мелких операций, постепенно отдаляясь от нацвалюты. Власть на фоне валютных скачков теряет свой авторитет в глазах общественности, т.к. после предпоследней волны девальвации (падение тенге до 180 по отношению к 1 американскому доллару) названной отечественными финансистами «черным вторником», ничего непредсказуемого власти обещали не делать. Таким образом лишение общества средств для накопления обуславливает довольно противоречивую ситуацию в стране.

Как следствие, эти процессы зачастую предсказуемы, а власти Казахстана достаточно подготовлены в нейтрализации дестабилизирующих политических элементов. В этом случае, ностальгирующие по советским временам коммунистические круги стали одними из потенциальных «противников», что выразилось на ликвидации Коммунистической партии Казахстана (оппозиционной по направленности) по решению Алматинского городского суда. Ликвидацию необходимо считать как последний шаг к завершению зачистки внесистемной оппозиции перед внеочередными парламентскими выборами (начало 2016 г.). Официальная оппозиция в лице Коммунистической народной партии Казахстана, тем более преставленной в парламенте страны уже есть, и по мнению властей, этого видимо достаточно.

В свою очередь, тандемный характер партийной деятельности, наблюдаемый в Кыргызстане, по всей видимости будет интегрироваться в политическое поле Казахстана. Первым шагом стало слияние Партии патриотов Казахстана и партии «Ауыл». Логика действий проста – противостояние властям и выживание за счет импонирующих партиям слоев населения на политическом поприще. Это набирает все большую актуальность, т.к. постоянные кадровые ротации в высшем управленческом звене привели к внедрению в исполнительную власть дочери президента Дариги Назарбаевой, а следовательно оказания большего давления на политические силы. Пост вице-премьера, по сути, позволяет президенту Назарбаеву через свою дочь больше контролировать внутренние процессы в политэлите, а также вносить существенные коррективы в их расклад сил. Экспертное сообщество склоняется к мнению, что операция «Преемник» взяла старт, но в отличие от политической специфики Таджикистана где президент Рахмон выступает в роли защитника своих детей на политической арене, казахстанское руководство намерено наделить Даригу Назарбаеву всей глубиной полномочий для роли громобоя. Вероятно также и то, что пост вице-премьера может стать некой «тренировкой» для Дариги Назарбаевой перед более серьезной должностью. Тем не менее, необходимо полагать, что операция «Преемник» в Казахстане – дело не совсем ближайшей перспективы, а сам Назарбаев в довольно неспокойное время стремится к укреплению своей вертикали власти и не готов оставить свой пост, даже кандидатам из своего близкого окружения.

Отходя от внутриполитических вопросов, необходимо отметить, что сложная политическая ситуация на евразийском пространстве, которая исходит в большей степени от противостояния Москвы с Западом. Казахстан (как и Россия) ведет поиски новых политических и экономических союзников за пределами западных стран. Таким образом курс разворачивается на Восток, где главным игроком остается Китай. Визит Назарбаева в начале сентября в Поднебесную подтверждает целесообразность и необходимость развития китайского вектора Астаны. По результатам встреч с главой государства Си Цзиньпином, а также директорами крупнейших корпораций, стороны подписали 25 соглашений на сумму 23 млрд. долл. США, а акцент традиционно был сделан на развитии сотрудничества в энергетической, торгово-экономической и инвестиционной сферах. Не вдаваясь в детали соглашений, Казахстан придает этим договоренностям особый смысл, который продиктован недавней девальвацией национальной валюты и наметившимся экономическим кризисом, а Пекин воспринимается как наиболее дружественный партнер после Москвы и Минска.

В Таджикистане события также развиваются в русле новых подходов официальных властей к оппозиционным силам. Так, центральным событием этого месяца в Таджикистане стало создание террористической вооруженной группы мятежным генералом Абдухалимом Назарзода (известный как Ходжи Халим), экс-замминистра обороны страны, а также совершения нескольких терактов в г. Душанбе и г. Вахдат с захватом большого количества огнестрельного оружия, убийством сотрудников правоохранительных органов и военных.

Согласно официальной версии, Назарзода, возглавлявший в министерстве обороны Таджикистана управление по снабжению вооруженных сил, захватил большое количество оружия и боеприпасов в трёх воинских частях, куда имел прямой доступ, и вывез его из Душанбе не менее чем на двух «КамАЗах». После передислокации банды мятежного генерала в Рамитское ущелье, таджикские власти перешли к активным действиям по ее нейтрализации. Следственные мероприятия показали наличие многомиллионного состояния у мятежного генерала, в отношении его самого, сподвижников и лиц, имеющих какую-либо связь с генералом Назарзода (как к примеру близкий сторонник, полковник министерства обороны республики Джунайдулло Умаров) возбуждены уголовные дела по четырем статьям Уголовного кодекса Таджикистана. Им инкриминировались «измена государству», «диверсия», «терроризм» и «создание экстремистского сообщества». Генерал был также уличен в торговле оружием и наркотиков с афганскими повстанцами. Двумя неделями позже Назарзода был ликвидирован, а его сподвижники нейтрализованы.

Отметим, что на фоне обостряющегося конфликта в Сирии и развитием сети ИГИЛ, первые новости о мятеже в силовых структурах воспринимались как очередная попытка группы силовиков перейти на сторону ИГИЛа. Однако с трансформацией вооруженной группы в террористическую, включающую в себя состав из хорошо подготовленных бойцов, отношение к процессу резко изменилось.

Во многом, события вокруг генерала стали началом других, более масштабных процессов. Официальному Душанбе инцидент предоставил хорошую возможность обвинить альтернативные силы в попытке дестабилизации обстановки внутри страны. Таким образом, мятежный генерал был объявлен членом и сторонником Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ), которую власти объявили вне закона и приступили к ее закрытию. Был закрыт центральный офис в столице, а позже Минюст выступил с заявлением, что ПИВТ не может называться республиканской партией, так, как больше не имеет своих первичных ячеек на местах, начались масштабные проверки имущества Кабири и его близких. Позже ПИВТ была признана террористической, а председатель объявлен в международный розыск.

Новый жесткий курс таджикских властей по укреплению своих собственных позиций в стране в свою очередь повышает риск резкого оттока членов ПИВТ и, соответственно, увеличивает возможность их радикализации (до 90% взрослого населения – активные мусульмане) в рядах экстремистских религиозных групп. Власти берут курс на устранение своих политических оппонентов, однако эта борьба приобретает религиозный окрас. Безусловно, принимая уровень знаний и авторитета имамов сельских мечетей, который не позволяет в полной мере влиять на поведение местных религиозных общин, а также отсутствие лидера Мухиддина Кабири в стране, шансы на победу властей повышаются, однако в более долгосрочном плане, ситуация противоположная.

СМИ умалчивали о реальных целях и мотивах генерала Назарзода в создании подобного рода группы. Согласно некоторым источникам, генерал и группа высокопоставленных силовиков подлежали «устранению» (арест, фабрикация дел, не физическое убийство), зная о котором Назарзода стал сопротивляться. С одной стороны, подобное объяснение логически укладывается в рамки более широкого проекта властей Таджикистана по ликвидации всей оппозиции. Прямолинейность властей особенно после президентских выборов 2013 г. укрепляет руководство во вседозволенности, а общество в неприязни к клану президента Рахмона, расставляющего своих прямых родственников на ответственные государственные посты. К тому же, как представляется очевидным, подобная масштабная зачистка оппозиции неминуемо ведет к продвижению своих детей и дальше по государственной лестнице в режиме наименьшего сопротивления. Властями лишь не берется в расчет социальное недовольство.

В этой связи, необходимо считать дело Назарзода как одну из попыток властей по устрашению своих политических оппонентов и, как следствие, начало организации подпольной антиправительственной деятельности. В краткосрочной перспективе, по всей видимости, в стране будут назревать социальные недовольства, активизируются представители неправительственного сектора, в первую очередь западных МНПО. Официальное духовенство, как ожидается, не будет брать на себя ответственность по защите своих единоверцев и встанет на сторону властей, как это было не единожды продемонстрировано. В этой связи, с учетом новых обстоятельств вполне ожидаем раскол таджикской уммы, а также заинтересованность религиозных адептов различных мусульманских течений, включая такфиритские. Прошедший саммит ОДКБ, выделивший проблему развития терроризма близ границ Центральной Азии, актуализирует необходимость решения этих проблем уже внутри региона и с позиции превентивного реагирования на вызовы. Тем не менее, таджикское руководство будет вынуждено само решать подобные вопросы, оставляя ОДКБ лишь острые вопросы прямой военной угрозы. Каким образом Рахмон намерен противостоять ползучей такфиритской экспансии на сегодняшний день ответа нет.

В Узбекистане, на сегодняшний день, по заявлениям официального Ташкента и отечественных СМИ политическая, социально-экономическая и остальные сферы жизнедеятельности находятся в стабильном состоянии поступательного развития, кризис невозможен и, соответственно, нет причин для социального недовольства. Как сообщается в альтернативных узбекским источниками информации, общество в стране находится в состоянии временной прострации. Т.е. экономика Узбекистана остается довольно уязвимой и зависимой от обстановки на мировых рынках, в силу того, что структура экспорта во многом складывается за счет сырьевых товаров, а поступление внешних финансов в значительной степени зависит от трудовых мигрантов. Причем последние резко сокращают объемы перевода денежных средств. Так, по сравнению с первым кварталом 2014 г. денежные переводы из России в Узбекистан сократились на 45% за первый квартал 2015 г. Во-вторых резко снижаются мировые цены на экспортные товары Узбекистана, в частности на хлопок, кампания по сбору которого находится на пике своего развития в стране. В-третьих, власти пытаются сдерживать удорожание доллара по отношению к остальным мировым валютам. Согласно сообщениям Нацбанка РУз, на конец сентября официальный курс составил порядка 2600 сум за единицу американской валюты. Однако, еще летом за 1 доллар США давали 4500-4600 сумов на черном рынке.  В-четвертых, с 1 октября в стране вводятся новые тарифы на газ (удорожание на 7,3%), электроэнергию (на 8% больше), холодную и горячую воду (8% и 5% соответственно). К тому же, эти процессы протекают на фоне удорожания всех видов импортируемых продуктов (зерно, молоко, сахар и т.д.), сжиженного газа и наличия топливного кризиса.

Анализ показывает, что личность Каримова остается единственной силой, сдерживающей начало социальных протестов в республике. Между тем, в сети появляется информация о постепенном отходе от дел президента Каримова и внедрения дочери – Лолы Каримовой в высший эшелон власти. Отметим, что подобного рода информация обновляется на регулярной основе и кандидаты на высший пост также меняются в соответствии с политической конъюнктурой. Тем не менее, версия берется в расчет для проверки на соответствие реальности в дальнейшем.

Исходя из вышесказанного перспективы у узбекского руководства складываются кардинальным образом отличные от официальной версии. Власти полагают, что наиболее деструктивным слоем общества могут стать религиозные круги, радикализирующиеся под влиянием ИГИЛ и ухудшающимися социально-экономическими условиями внутри страны. Отметим, что фактор ИГИЛа вторичен для местной уммы и решение насущных вопросов на местах отодвинет проблему религиозного экстремизма на другой план. В остальном же, взрывоопасность социальных протестов велика и в разы масштабней оной в любой другой из республик региона.

Что же касается Туркменистана, то власти традиционно берут курс на полную изоляцию страны от мирового сообщества, что следовательно отражается на доступности открытой информации. С одной стороны, подход официального Ашхабада к тотальному управлению информационными потоками показывает свою эффективность в отделении гражданского общества от деструктивизма радикальных религиозных течений, а также внешнего воздействия в целом. В отличие от Кыргызстана, где информационный шум превышает полезный поток информации в разы, а в обществе планомерно развиваются признаки нетерпимости к представителям других наций, других регионов, другой религии и т.д., в Туркменистане подобные тенденции не так очевидны. Исходя из этого, показатели социальной терпимости отражают стабильность политического режима и наоборот. На сегодняшний день, говорить о том, что в Туркменистане возможны какие-либо массовые социальные недовольства не имеет под собой основания. Одним из наиболее серьезных вызовов стабильности политического режима остается соседствующий с государством Афганистан, а также наметившееся противостояние двух религиозных движений – ИГИЛ и Талибан. Как известно, адепты первого успешны в мобилизации человеческих ресурсов со стран Центральной Азии для ведения открытых боевых действий на Среднем Востоке. И пока центром внимания в постсоветской Центральной Азии остается Таджикистан, территорию которого на последнем саммите ОДКБ принято считать первым кордоном по защите от исламистов, то по нашему мнению таковым необходимо считать Туркменистан. Аргументов в пользу подобного развития сценария достаточно. В первую очередь, наличие обширных газорождений, которые потенциально представляют собой средства для обогащения и источник самофинансирования. Известно, что под контролем боевиков ИГИЛ находятся большинство крупных нефтяных месторождений Сирии, Ирака, Ливии, за исключением тех мест, где местные общины сами осуществляют контроль. В зоне риска лежат маршруты газопроводов Туркменистан-Китай. К тому же, в конце прошлого года спецпредставитель президента РФ по Афганистану Замир Кабулов заявлял, что у афганских границ с Таджикистаном и Туркменистаном были созданы две площадки, где были дислоцированы в общей сложности порядка 7 тысяч боевиков. Нейтралитет Туркменистана недвусмысленно говорит о том, что при случае прорыва таджикско-афганской границы силы ОДКБ будут определенным образом реагировать на угрозы безопасности, в то время как на туркмено-афганской границе перевес сил будет явно на стороне исламистов. Пограничные бои весной и летом сего года наглядным образом показывают, что боевики в приграничных районах Афганистана устраивает своего рода проверку туркменским силовикам, а для более масштабных акций готовят плацдармы. К тому же, по всей видимости, туркменское общество далекое от социальных протестных настроений не сможет в полной мере и консолидировано дать отпор иностранным элементам.

В целом, на сегодняшний день очевидно, что официальные руководства Центральной Азии сталкиваются с одинаковой задачей, стоящей ребром в каждой стране – укрепление вертикали власти. Нестабильность национальных экономик и политических процессов, во многом отражающие затруднительное положение России в условиях санкционной политики, обуславливают необходимость более жесткого подхода, включая устранение альтернативных внутриполитических сил для беспрепятственного внедрения своих механизмов. Как показывают события в Казахстане и Таджикистане, поставленная задача предполагает ее реализацию в краткосрочной перспективе, несмотря на затраченные усилия и ресурсы. В Узбекистане, укрепление вертикали власти нуждается прежде всего в решении насущных социально-экономических вопросов. В Кыргызстане эти процессы зависят от того насколько тонко может сыграть команда Атамбаева на предстоящих выборах. Наиболее стабильны Казахстан и Туркменистан.

Макрорегиональная перспектива показывает, что Китай становится все больше интегрированным в экономические процессы в Центральной Азии, а его участие в политической плоскости, несмотря на его отстраненность от вмешательства во внутриполитические вопросы зависит от степени обеспечения безопасности энергетических коридоров, проходящих по территории Центральной Азии. Пекин ревностно защищает свои нефте- и газо-потоки, открыто говоря национальным руководствам, что даже транзитные страны не могут претендовать на часть транзитных энергоресурсов, целиком предназначенных для потребления китайским рынком. Под сомнением лишь остается будет ли также ревностно Пекин защищать свои интересы в регионе перед Западом, нацеленным на разложение монолитности политических элит в отдельных странах и провокацию конфликта интересов между ними. На сегодня, российско-западное противостояние обуславливает масштабную трату ресурсов Москвой в Центральной Азии, в то время как Пекин все больше укрепляется в роли главного финансово-экономического партнера стран региона. В этом случае, интерес для дальнейшего анализа представляет поведение и реакция Пекина в отношении событий в Афганистане, а также его дальнейшие маневры в рамках ШОС.

Аналитический отдел «Разумные Решения»